МЦГИ «Наш Дом» продолжает серию репортажей под общим названием «Письма из ЛТП». В них сами пленники этих бесчеловечных учреждений рассказывают о своем выживании на грани.

В первом репортаже мы представили вашему вниманию рассказы заключенных о том, как их оставляют без неотложной и плановой медицинской помощи в этих формально «лечебных» учреждениях, и зачастую – намеренно.

Сегодня эти несчастные поделятся с вами, наши уважаемые читатели, описанием условий, в которых их обрекла жить незаконная и антигуманная власть Беларуси.

Считаем своим долгом предупредить, что данный текст может вызвать шок и другие неприятные ощущения у особо восприимчивых читателей.

Республика Беларусь, Город Новогрудок Гродненской области, ЛТП №5. Наши дни.

«Когда человек попадает в ЛТП, администрацией учреждения подавляется чувство собственного достоинства. Люди подвергаются унижениям, лишаются элементарных прав и свобод, нормальной пищи и медицинского обслуживания. Лишение свободы как таковой ведет к деформации личности, а постоянное гнетущее чувство несправедливости толкает в дальнейшем уже на реальные уголовные преступления. Мировое сообщество и правозащитные организации должны обратить внимание на трудовые лагеря (ЛТП), как на уродливо перекошенный оскал диктатуры в центре Европы».

• Карантин

Все вновь прибывшие на «лечение» в ЛТП попадают в так называемый «карантин». Формально это нужно для того, чтобы провести медицинское обследование новичка и исключить заражения различными заболеваниями других заключенных. На деле же людей прямо с ходу начинают «ломать» и подавлять морально.

«Если снаружи посмотреть на это здание, то из всего нового — только пластиковые окна. Здесь отличаются от остальных три здания: санчасть, штаб и здание 7, 9 и 10-го отряда (это здание мы называем «Рублевка», как элитный район Подмосковья). Эти здания отштукатурены, выкрашены. Все остальные – старые, кирпичные, ведь это старая военная часть.

Окна вставили только для внешнего вида, на случай комиссии или проверки. Но даже окна не спасают от плесени внутри. Она во всех зданиях. Откосы окон изнутри штукатурят, красят, но грибок появляется снова, как ни закрашивай. В здании карантина это особенно заметно: по периметру всего окна черная плесень и грибок», — в такие условия попадает человек, едва прибыв в ЛТП.

«В карантине я должен был находиться первых 14 дней. Кстати, по закону перед тем, как забрать человека в ЛТП, дают возможность собраться: взять вещи первой необходимости, нижнее белье, бритвенные принадлежности и т.п. Мне этого не дали. Более того, поступила команда не принимать вещей и от моей жены. Так распорядился начальник РОВД и его зам. В общем, у меня с собой ничего не было. Меня проверили на вши, остригли наголо, помыться мне не дали, сказали, что чистый несмотря на то, что я 3 дня в одежде провел в Кобринском ИВС».

Такое обращение с людьми и подобные распоряжения – прямое уголовное преступление. Гитлер говорил о быте народов на захваченных территориях: «…никакой гигиены». Видимо, его методы активно практикуются преступниками в погонах. У нас есть фамилии каждого из них, и мы их не публикуем только по одной причине: чтобы эти оборотни не смогли начать «заметать следы» своих преступлений уже сегодня.

«В карантине все просто сидят, делать абсолютно нечего. За короткое время со всеми перезнакомишься, переговоришь, а дальше люди просто сидят и смотрят в одну точку, дожидаясь крика «Прием пищи!». Подъем в 5:30, отбой в 21:00. Проверять приходят сотрудники. Один из таких сотрудников запретил людям даже в окна смотреть, которые и так выходят на территорию зоны. Перед отбоем проводиться построение на улице. Температура минус 17-19 градусов, многие приехали ни с чем. Ты стоишь без шапки, без перчаток и не можешь особо пошевелиться, чтобы согреться потому, что выгоняют в маленький дворик, похожий на клетку. 2-3 метровый металлический забор из тонких прутьев.
Ты стоишь и ждешь, когда придет сотрудник, чтобы провести проверку. В таком состоянии ты ждешь 40-50 минут на морозе. Это, своего рода, психологическое давление.

Потом приходит сотрудник, который зачитывает фамилии по порядку, и ты дожидаешься, когда назовут твою. Первых 2-3 дня моя фамилия была почти в начале, а потом кто-то переместил ее в конец, поэтому проверка заканчивалась на мне. Это дополнительных 10-15 минут. Потом, ты насквозь промерзший, заходишь в карантин и, не раздеваясь, накрываешься одеялом».

• «Профучет»

Невозможно объяснить кратко, что может означать это слово в данном контексте. Гораздо лучше поведает наш рассказчик, ощутив это на собственном опыте.

«Затем меня перевели в отряд № 2. После перевода объявили, что меня ставят на профучет. Это означает, что я должен каждые два часа ходить на КПП и «отмечаться». Мне выдали карточку из картона, на которой моя фотография, ФИО, номер отряда, а также красными буквами — мой профучет. У меня в карточке было записано так: «Склонен к экстремизму и иной деструктивной деятельности». Контроллеры на КПП мне сказали, что за всю историю ЛТП я первый, кого поставили на профучет по такой категории. Категория у меня под №8, самая большая и единственная.

Даже у людей, склонных к суициду, стоит категория №3, у склонных к побегу — №5. Люди говорят, что такой категории вообще не существует и придумали ее с моим появлением потому, что искали способ поставить меня на профучет. Профучет начинается в 8:00 и заканчивается в 20:00, каждые два часа, то есть в 8:00, 10:00, 12:00 и так далее. Если опоздал хоть на минуту — нарушение. Это очень тяжело, тем более что условия и так невыносимы.
Один раз я опоздал, но контролер простил, сказав, что в следующий раз сообщит.
Мне удалось узнать, что все руководство ЛТП (отрядники, контролеры, все, кто в штабе) — это сотрудники ВВ (Внутренних войск).

Когда приходишь на КПП, ждешь, когда выйдет контролер и говоришь ему: «Здравствуйте, гражданин начальник![ФИО] , начало срока …, конец срока …, категория №8, на отметку прибыл!». И так каждые два часа».

Читая про подобные порядки, снова невольно вспоминаются фашистские гетто, где людей определенной национальности заставляли носить желтую звезду и «отмечаться» в Гестапо.

• «Нарушения» и наказания

В подобных учреждениях существует целая изощренная и издевательская система всевозможных «нарушений».  Наказания за них – от изолятора до продления срока содержания в ЛТП, вплоть до максимальных двух лет. Об их изощренности и абсурдности – пленники бесчеловечного профилактория.

«Нарушение можно получить за что угодно.

• За то, что более одного дня не побрит, и не важно, есть у тебя такое количество станков или нет.
• За то, что идешь по территории, не достав руки из карманов, даже в мороз.
• За то, что в тумбочке две кружки, а не одна.
• За иголку с ниткой, за маникюрные ножницы.
• За то, что не увидел сотрудника и не поздоровался: «Здравствуйте, гражданин начальник!», причем «добрый день» или «добрый вечер» сказать нельзя.
• За то, что уснул на кровати.
• За то, что не застегнул куртку.
• За то, что летом снимаешь майку или присядешь на территории на траву.
• За то, что на «отметку» на профучет опаздываешь хотя бы на минуту.
• Даже за то, что книга будет лежать на подоконнике, а не в тумбочке.
  

Полотенце также запрещено вешать на батарею или кровать. Если помыл лицо, ноги, и оно сырое — клади под подушку, вешать — запрет.  И за многое другое. В общем, если есть одно нарушение — не идешь на УДО (Условно-досрочное освобождение – Прим. Ред.) За нарушение, по желанию начальника, могут отправить в дисциплинарную комнату, так ее называет руководство. По факту же это — настоящий изолятор».

Руководство ЛТП, видимо, возомнило себя властителями душ и тел человеческих, заведя у себя в учреждении «зоновские» порядки. Только вот никаких преступлений люди, находящиеся там, не совершали.

«Количество дней, проведенных в изоляторе, зависит от начальника ЛТП. Были и те, кто по три месяца оттуда не выходил. После первого нарушения в изоляторе с легкостью дают второе. Все это сделано специально.

К примеру, я попал туда в феврале, зимой. Человека, попавшего в изолятор, раздевают и дают ему хлопчатобумажную простынь. Потом делают отопление на минимум. Человеку, естественно, становится холодно. В изоляторе есть батарея, чтобы согреться, человек прислоняется к батарее. За это дают второе нарушение.

За два нарушения администрация дает тебе дополнительный срок: от одного до шести месяцев к твоему сроку. Приезжает судья, суд проводят на территории ЛТП в здании клуба. Администрация ходатайствует за добавку, а судья послушно исполняет.

Почему это для нас изолятор? Потому, что внутри все бетонное. Кровать (нары) после утреннего подъема пристегивается к стене. Лавка и стол вмонтированы в пол. Внутри камера видеонаблюдения. Курить людям вообще запрещено весь срок в изоляторе. Нет абсолютно ничего. На прогулку на улицу выводят только во дворик на территории изолятора».

Здесь необходимо упомянуть о том, что именно такие условия содержания у заключенных, попавших в ШИЗО (Штрафной изолятор – Прим. Ред.) или БУР (Барак усиленного режима – Прим. Ред.) в тюрьме (СИЗО) или исправительной колонии («зоне») соответственно.

«За то, что я сейчас сижу на кровати и пишу Вам письмо, тоже можно получить нарушение: ведь сидеть я должен на табуретке, на которой сложены мои вещи. И если я вещи с табуретки положу на кровать, чтобы присесть, это будет нарушением, ведь вещи на кровати лежать не должны!».

• «Невыносимая легкость бытия»

Как начальство добивается мнимой «дисциплины» в ЛТП, вполне понятно. Людей лишают гигиены, обращаются хуже, чем со скотом на фермах, а в случае малейшего повода придраться, в лучшем случае – бросают в холодную камеру, в худшем – лишают возможности раньше вернуться домой и даже добавляют срок. А теперь умножьте все прочитанное на то, каковы санитарно-бытовые условия содержания людей в этих концлагерях Беларуси XXI века.

«На данный момент сформировано десять отрядов, ЛТП пополняется каждую неделю. Привозят много, по УДО или по концу срока выходит мало. Отряд поделен на «секции» (комнаты). Есть кровать, тумбочка и табуретка. Холодильник марки «Минск-126» стоит у завхоза. Есть телевизор в коридоре, по которому идут только те каналы, которые «необходимы». Зарубежных новостей не посмотреть. Горячей воды нет, только холодная, из скважины.

У меня в отряде вода в унитазе смывается. А вот в здании 7-го, 9-го и 10-го отряда, на «Рублевке» — нет. Здание, хоть и с ремонтом, но в туалет необходимо брать с собой ведро воды, чтобы смыть. Вот вам и «ремонт». В секциях сырость, шторы или тюль запрещены. В четвертом отряде секции висела икона, «отрядник» (сотрудник ЛТП, ответственный за отряд) был в плохом настроении, ударил человека, разбив ему нос, растоптал икону,  а затем выбежал на улицу, дернул себя за погон и по рации сообщил о «нападении на сотрудника». Человеку в итоге к его сроку после изолятора добавили несколько месяцев».

«Есть отдельная комната с розетками, которая открывается по расписанию, на один час. Только там, если есть кипятильник, можно вскипятить воду на чай или кофе, больше никак.  Тем, кто работает во вторую смену, не повезло. Люди работают с 17:00 а заканчивают в 00:00, комната уже закрыта, попить они ничего уже не смогут кроме воды из-под крана».

«Подъем в отрядах в 5:30 утра. В 6:00 построение на проверку. Один отрядник проверяет сразу два отряда, это на сегодняшний день примерно двести человек, поэтому проверка длится где-то 30 минут. Спасает то, что сейчас потеплело.

Свои вещи мы храним в специально отведенной комнате, которая открывается в 7:00 утра на один час и в 19:00 на такое же время. Опять же, те, кто работает во вторую смену, попасть в нее не могут.  Человек приходит с работы, хочет взять чистую одежду, чтобы переодеться или взять что-нибудь покушать: вафли или печенье, но не может, приходится ждать утра.

В тумбочке можно хранить ограниченное количество вещей. Одежду туда складывать запрещено. Можно складывать только на табуретку, но немного. В тумбочке можно держать средства личной гигиены, кружку, сигареты и еду, но только если она запечатана («Роллтоны», конфеты). Тумбочка, кстати, одна на двоих. Часы в секции также запрещены. Можно носить только наручные, а комнатные — под запретом.  Одежду после стирки сушат только на улице, на веревках. Если погода дождливая или мороз – беда, ведь сушить одежду в секции или повесить на спинку кровати запрещено.

Тараканы в каждой секции и в каждом отряде. Периодически люди подхватывают вшей. Тогда с матрасом и одеждой человек идет на «прожарку» (Способ уничтожения паразитов путем воздействия на предметы из ткани высокой температуры – Прим. Ред.). В старых зданиях отрядов, кроме «Рублевки», нет ремонта: обшарпанные стены, краски на деревянном полу нет, она просто стерлась со временем и осталась только под кроватями. Кровати старые, типа «нары», двухъярусные».

«Бриться заставляют каждый день. Если у тебя намек на щетину, то это нарушение — и на УДО ты не пойдешь. Бриться под ледяной водой. Ребята дали мне одноразовый б/у станок, и я пошел бриться, пришлось. Никогда не забуду — я пытался бриться, вода ледяная, слёзы из глаз. Бритва больше вырывала, чем брила. Ребята также нашли мне мыло и тапочки. Но мыться в такой воде никто не рисковал. Максимум мы мыли ноги».

Стоит ли говорить, что в любой цивилизованной стране ровно в тот момент, когда любой из фактов, приведенных здесь, стал бы достоянием общественности, в тюрьму тут же отправились бы все причастные: от самого последнего «отрядника» до главы МВД области?

 

• Кушать подано!

 

Как говорит один известный телеведущий, «Но и это еще не все!» Людей, лишенных личных вещей и элементарной гигиены, содержащихся в неприемлемых для человека условиях, принудительно трудящихся, еще и кормят тем, что не стали бы есть даже бродячие собаки.

Заранее приносим извинения за возможно испорченный аппетит, но попробуйте только представить: аппетит портится от одного только прочтения текста, а людей этим кормят! И альтернативы этому нет: доступ к личным вещам и продуктам, как было рассказано ранее, строго ограничен администрацией ЛТП.

«В первый день приема пищи я, мягко говоря, испытал шок. В карантине стоят столы, тебе ставят алюминиевые миски и кружки, по виду из 80-х годов. На завтрак дают первое, в обед – первое и второе. На ужин только второе. Вилок нет, едят только ложками, и то своими, а ложки у меня не было. Но люди дружные и помогли, нашли мне ложку.

Меню такое: суп из капусты или свеклы, картофельное пюре или перловая каша на воде вперемешку с мукой.

Дают на второе и капусту на воде, она почти ничем не отличается от супа. А то, что не съедают, потом перемешивают с картофелем и дают на ужин. Добавляют какое-то мясо, похожее на длинные нити вперемешку с костями и кусками жира. Еще иногда дают яйца вареные, по одному на человека, а в карантине — маленький кусочек масла. Когда из карантина переводят в отряд, масло больше не получаешь. Ну и на каждый прием пищи дают хлеб: по кусочку на человека. Утром — черный, в обед — кусочек белого и черного, вечером — кусочек белого.
Первые две недели я так и не понял разницу между «черным» и «белым» хлебом. Он весь на вид «черный». Потом, уже в отряде, я научился различать. Белый на полтона светлее и чуть более пористый».

«Сегодня, приехала прокурорская проверка, поэтому по всей «зоне» вымыли каждый угол, а в столовой, в уголке, поставили весы. Рядом в тарелках положили еду, на тарелках подписали вес (норма на человека), в одну из тарелок положили кусок мяса, похожий на телятину. Люди проходили мимо и смеялись над этой показухой, многие в шутку предлагали друг другу украсть этот кусок, но никто не рискнул».

«Норма еды не соответствует весу, для увеличения веса они просто доливают воду. Отсутствуют положенные нам салат».

«После прокурорской проверки урезали норму на хлеб. Теперь в день мы получаем на кусок меньше черного хлеба. Один раз нам даже давали пельмени, еще в карантине. Щедрость администрации была связана с тем, что приезжала комиссия. После комиссии перешли на ту «пищу», которую я описывал ранее. Однажды в столовой произошел инцидент: во время обеда человеку в супе попалась целая сваренная мышь. Весь отряд отказался есть, мы остались без обеда».

«В столовую водят по два отряда. Пол постоянно жирный, сам пару раз поскальзывался. 29 столов, которые вытираются 2-3 тряпками. Отряды поели — столы протираются тряпками без всяких моющих средств. Заходят следующие два отряда. Поэтому столы постоянно жирные, как и пол. Запах передать не могу. Даже контроллеры не всегда заходят: либо стоят на лестнице, либо возле столовой».

«От увиденного меня сильно воротило, но так как я пару дней провел на ИВС и там особо не ел, то смог сесть за стол. Чуть позже я научился: когда ешь, то лучше не смотреть, что попадается в ложку. Черпаешь вслепую и проглатываешь. Попадается и подгнившая картошка, и куски жира. Поэтому если сидеть и смотреть в миску, пытаясь выбирать, то может и стошнить, что со мной почти и происходило в первые дни.

Ребята рассказывали, что раньше на хоздворе выращивали свиней, и часто в картошке можно было найти и глаза свиные, и зубы. Поэтому, когда ешь, то лучше вообще отключаться и думать о чем-то другом. Так я и научился есть — не глядя в миску, думая о своем».

«После приема пищи ты берешь свою миску и идешь к умывальникам мыть ее. Горячей воды нет.  Я упоминал, что на улице было -19, а вода, как я потом понял, из скважины: не просто холодная, а ледяная. Попробуйте, ради эксперимента в такой воде отмыть жирную алюминиевую миску.  Ты просто пальцами размазываешь этот жир по стенкам, после чего отходишь от умывальников и подходишь к большой кастрюле, полной воды вперемешку с хлоркой. Опускаешь туда миску на пару секунд, достаешь и складываешь в грязный картофельный мешок. Потом, на следующем приеме пищи оттуда достанут миску, понятное дело, что любую — и процесс повторяется».

Есть ли цензурные слова, чтобы описать подобное? У всей нашей редакции, имеющей в своем составе филологов, преподавателей и журналистов с многолетним стажем, таковых не нашлось…

• Обрести свое право в борьбе или «включиться в систему»?

Герой легендарного фильма «Побег из Шоушенка», снятого по бестселлеру Стивена Кинга, заключенный Брукс Хетлин, отбывавший пожизненное заключение, напал на сокамерника в тот момент, когда узнал, что выходит на свободу.

«Это единственный способ остаться в тюрьме!» — в отчаянии кричал несчастный.

Брукс попал в тюрьму, когда был еще юношей, а ворота одной из самых строгих тюрем США чуть приоткрылись перед глубоким и немощным стариком. Кровопролития удалось избежать, но инцидент вызвал оживленную дискуссию среди других заключенных, которые знали Брукса близко. «Он «включился» в систему» — уверенно сказал тогда Ред, и оказался прав. Тюрьма, со всеми ее страхами и неудобствами, стала для старика родным домом. Через некоторое время друзья Брукса получили от него письмо, в котором он жаловался на свою нелегкую жизнь на свободе. Он хотел купить пистолет и совершить новое преступление, чтобы «вернуться домой». Вскоре старик покончил с собой, оставив прощальное послание: «Здесь был Брукс».

Ведь, если вдуматься, кошмарная система ЛТП Беларуси, о которой рассказывают несчастные, находящиеся там, порождена более глобальной системой, именуемой «правление Лукашенко» и является ее уменьшенной копией. Есть там и «включившиеся в систему», смотрящие с недоумением на тех, кто пытается возмущаться и задавать вопросы. Есть и те, кто боролся с системой, находясь на воле, и продолжает бороться даже в описанных нечеловеческих условиях.

А мы? «Включились» ли мы в систему мы за эти долгие 26 лет?

«Люди проявляли ко мне интерес, расспрашивали про политику, про события в стране. Не забывайте, что здесь информационный вакуум. Я все это рассказывал, но настроение у людей одинаковое: «…ничего не изменится, уже 26 лет ничего не меняется…». Конечно, были удивлены, когда я рассказывал, какое количество людей выходило на протесты.

Потом я начинал говорить им и про то, где мы находимся: что это нарушение всех возможных прав человека. Но ответ зачастую был такой: «ЛТП здесь с 1982 года, и ты здесь сам ничего не изменишь, тем более, что сам находишься здесь». Я задавал себе вопрос: почему люди не пишут или не жалуются, уже выйдя отсюда? И чем больше я общался с людьми, тем больше понимал причину.

Да, были и такие, которые выйдя, писали в прокуратуру и жаловались на горячую линию и т.д. Но ничего не происходило, ведь это — одна единая система. Ни одна комиссия, ни прокурор, ни звонки на горячую линию не способны изменить то, что приносит доход и в казну и что позволяет набивать карманы не только руководству ЛТП (Подробнее о коррупционных схемах в ЛТП – в наших последующих публикациях – Прим. Ред.)».

«А возьмите теперь в масштабах всей страны! Сколько таких ЛТП? Точно никто не знает… Кто-то говорит, что их не меньше девяти. Кто-то: что с женскими ЛТП их может быть и около пятнадцати.  И помните: с 2021 года сделали срок до 2-х лет! Даже по уголовным делам люди получают меньшие сроки. Поэтому сейчас тяжело посчитать, сколько людей за год проходит через все ЛТП Беларуси. Но это десятки тысяч. Освобождаются старые, пополняют новыми.

Вторая причина, почему ничего не происходит — это страх. Многие, освободившись, пытаются забыть это место, не хотят о нем говорить, понимая, что если они напишут куда-нибудь, участковый найдет десяток причин отправить их снова сюда».

Фашистская администрация старается скрывать свои преступления, «списывая» сломавшихся людей, как ненужный хлам. У этих поганых выродков руки по локоть в человеческой крови. От нее им теперь никогда не отмыться.

«Позже, в отряде, я узнал, что «списывают» умерших людей. Это происходит так же, как люди «комиссию проходят» (Подробнее об этом читайте в первой части «Писем из ЛТП» — Прим. Ред.). К примеру, меньше че за год здесь умерло пять человек. Один повесился на промзоне, другой вскрыл вены, третий умер во сне. Судьба еще двоих мне не известна».

Люди осознают всю масштабность, всю гнилую сущность системы, в которую попали волею судеб.
Доказательством тому – эти письма-расследования. Люди, находясь во мраке, стараются пролить свет на происходящее, чтобы этот зловонный мрак разогнать. И мы с удовольствием помогаем им в этом.

«Пару раз даже один из двух таксофонов отключали. Боятся и стараются, чтобы информация через выездных или телефон не проходила внутрь учреждения. Сейчас выезд открыли, ребята помогают вывозить письма. Рискуют сильно. Ведь если при выезде на осмотре их найдут, ребятам закроют выезд, посадят в изолятор и добавят срок. Тот, кто мог бы уйти через 7-8 месяцев, в лучшем случае выйдут через 14-15, в худшем — через 18».

Люди понимают, что им грозит даже за такую борьбу. За правду, сказанную людям. Но этот страх – ничто по сравнению с более худшим кошмаром: обречь будущие поколения на рабство, на принудительный труд, на «узаконенные» лагеря, куда людей будут отправлять без суда и следствия. Преступная власть уже сегодня практикует подобное в учреждениях, называемых ЛТП.

«Я хочу, чтобы все услышали, что в Беларуси, в европейской стране, процветает рабство, процветает торговля людьми! Процветает за высокими заборами с колючей проволокой, процветает за завуалированным названием «Лечебно-трудовой профилакторий».

«То, что у нас в стране, с населением, имеющим высокий уровень культуры и образования, имеется такой карающий инструмент, как ЛТП, вызывает настороженность и озабоченность».

«Живя в XXI веке в европейском государстве, сложно себе представить, что людей за административные правонарушения могут лишать свободы сроком до 2-х лет. Тревожит также тот факт, что карающий инструмент — ЛТП, режим использует против своих политических оппонентов: активистов, блогеров и простых людей, не согласных с фальсификацией выборов, удушением гражданского общества, укреплению личной диктатуры Лукашенко. Фабрикуются административные дела — и люди лишаются свободы на год, а то и два. Можно с уверенностью говорить о возвращении советской тоталитарной карательной системы, где за инакомыслие людей насильно помещали в психиатрические лечебницы, лагеря, тюрьмы».

И наша борьба отнюдь не бесплодна. Преступники боятся огласки, боятся обсуждения своих преступлений в обществе.

«В отношении меня было допущено много нарушений: не выдавали письма, посылки, были попытки отказа в свидании с близкими. Теперь руководство стало вести себя осторожнее, осмотрительнее. Они привыкли нарушать права людей, видя, что те не в состоянии ответить, а если кто-либо и пытался оспорить правомерность действий сотрудников ЛТП, то таких сразу же запугивали изолятором и добавкой к сроку»

Редакция МЦГИ «Наш Дом» и люди внутри ЛТП активно работают над тем, чтобы поскорее подготовить следующие материалы к скорейшей публикации.

Мы расскажем вам о рабском труде заключенных ЛТП, об «особом» отношении к тем, кто попал за эти заборы по политическим мотивам. Расскажем и о масштабных коррупционных схемах, отлаженных внутри системы.

Мы просим вас, наши дорогие читатели, помочь тем людям, что сегодня и сейчас выносят все вышеописанные тяготы, находящиеся за гранью человеческого терпения и восприятия.

Помочь им просто: поделиться этой публикацией в своих социальных сетях или просто показать ее знакомым. Ведь многие даже не в курсе, что скрывается под зловещей аббревиатурой «ЛТП». Масса людей убеждена, что это просто «место, где лечат алкоголиков». Нанося удары правдивым словом по ржавым звеньям цепочки оккупационной власти, мы приближаем конец диктаторской эпохи в нашей родной и любимой Беларуси.