Государственная пресса пишет, что здесь рай: прогулки, библиотека, видеотека с современным кино, а два раза в год разрешены свидания с родными. Однако в начале августа в интернете появилось страшное письмо политзаключенного Сергея Верещагина. В нем 31-летний осужденный рассказывает леденящие душу подробности жизни в ИК-13 в Глубоком. Это письмо Сергей смог передать на волю через освободившегося товарища и попросил обязательно опубликовать, посчитав, что об этом должны знать как можно больше людей.

Сергей Верещагин был задержан 12 августа 2020 года. В то день он увидел из окна, как милиция избивает людей на улице. Он начал кричать на силовиков из окна, бросил в них пластиковую бутылку. Милиция ворвалась в его квартиру, жестоко избила и задержала. Били мужчину и в отделении милиции: наносили удары по голове дубинками, прыгали по ней. Он получил тяжелую черепно-мозговую травму, ушиб головного мозга, гематомы и ушибы грудной клетки, трех отделов позвоночника, височных областей. Медпомощь Сергею оказывать не торопились – лишь 14 августа 2020 года адвокат попала к нему и потребовала показать заключенного медикам.

Суд над Сергеем Верещагиным начался в ноябре. Потерпевшие милиционеры рассказали: Сергей кричал из окна матерные слова в их адрес, угрожал расстрелять их, бросил не только пластиковую бутылку, но и стеклянную из-под водки, а одного из них ударил ногой в глаз. При этом обвиняемый был пьян, вел себя агрессивно, пытался ударить силовиков, сопротивлялся при задержании.

Елена, мама Сергея рассказала совсем другую версию произошедшего: по ее словам, сын кричал из комнаты, чтобы силовики отошли от девочек. Женщина сделала ему замечание, попросила быть благоразумным, и он пообещал, что больше не будет. А потом пришли милиционеры. Как только Сергей шагнул вперед, ему заломили руки, повалили на пол и надели наручники. Он стал кричать, просить о помощи. Утром в подъезде Елена увидела капли крови и сделала вывод, что это кровь ее сына.

От присутствующих в суде не укрылось то, что у Сергея нарушена речь, он постоянно прислонялся к стене клетки и закрывал глаза. В последнем слове мужчина сказал: «Отпустите меня домой, я не понимаю, что происходит». Но Сергея не отпустили – осудили на пять лет лишения свободы по статье 364 УК (насилие над сотрудником милиции) и направили в ИК-13, одну из самых суровых колоний Беларуси.

«Когда я прибыл в колонию, я две недели находился на карантине. За это время я стал злобным нарушителем режима, хотя ничего не нарушал. Первые два нарушения были мне написаны за то, что я прилег на нары, когда почувствовал головокружение и потерял сознание — несмотря на то, что на моей карточке была отметка «Постельный режим». Третье наказание было вымышленным: что я якобы курил. Я попытался доказать, что нарушения я этого не совершал, но меня просто поставили перед фактом: ты за это лишен свиданий и посылок», – пишет Сергей Верещагин.

На карантине на политзаключенного были повешены все возможные «профилактические учеты»: что он склонен к экстремизму, суициду, может организовать нападение на администрацию, захватить заложников. Сергей не получал своевременной медицинской помощи: «У меня постоянно кружится голова, я плохо стал видеть, у меня онемение левой стороны всего тела, постоянные сильные головные боли, я теряю сознание. У меня разбиты все суставы в руках и ногах, от чего я постоянно чувствую сильную боль. Я попытался попасть в медсанчасть, к заведующей и другим врачам. Меня не пускали. По дороге в медсанчасть меня всегда останавливали работники колонии и отправляли обратно по разным причинам или без причины».

Особенно посещение медсанчасти не нравилось начальнику режимной части Игорю Стожику. Когда Сергею дали направление к неврологу, Стожик остановил его и пришел в ярость: вбежал в медсанчасть и отругал всех медиков. Врач-терапевт колонии Олег Дубас прямо сказал заключенному, что он надоел со своими болезнями. Начальник медсанчасти Надежда Паткевич просто измерила ему давление, и Сергей понял, что она не знает, что с ним делать, и велела идти на работу. «Я ушел, чуть передвигая ноги, в состоянии, близком к обмороку. После этого десятки моих попыток добраться до нее оказались безуспешными. Когда я снова пошел в медсанчасть, она сказала диспетчеру: «Скажи ему, что я сегодня не принимаю», – вспоминает в письме Сергей Верещагин.

Политзаключенного поместили в карцер, где он от холода не спал 11 дней. Там у него случился сердечный приступ, и его направили в больницу с серьезным нарушением сердечного ритма – 37 ударов в минуту. Но и там лечения он не получил – только капельницу с атропином, который поднимает пульс. Однако Сергею от этого стало только хуже – в больнице у него заболело сердце, и теперь оно продолжает болеть постоянно. После возвращения в колонию враждебность администрации по отношению к нему возросла.

«Начальник первого отряда Николай Рачила написал против меня еще одно нарушение, которого я не совершал. Он написал, что я разговаривал с человеком, с которым я не разговаривал в то время. За это нарушение меня посадили в СИЗО. Девять дней сидел один. Потом мне «добавили» еще 7 дней. Из-за холода и сырости там я все это время не спал, так как в такой холод невозможно заснуть. Лежа на холодном полу, я мечтал о пледе или свитере», – рассказывал Сергей. Его, как политического заключенного, в отличие от других, заставляли работать и по субботам.

Сергея лишили возможности не только спать на кровати, получать медпомощь и есть нормальную еду, но и общаться с родными: «Меня ограничивают в телефонных звонках, а если разрешают звонить — то очень редко и только в присутствии двух милиционеров, они стоят надо мной и слушают, чтобы я ничего не мог сказать маме. Недавно я узнал от мамы, что не все мои письма доходят до нее. Оперативный работник провел со мной беседу, говорил, чтобы я больше ничего в письмах не писал про здоровье, которое ухудшается с каждым днем, Позвонить и поговорить о моем здоровье с мамой я тоже не могу, так как меня полностью контролируют».

Сергей – не первый, кто переживает истязания и пытки в колонии в Глубоком. В 2006 году политзаключенный Иван Крук, осужденный по статье 364 УК (насилие либо угроза применения насилия в отношении работника милиции), поделился информацией о происходящем за дверями ИК-13: «Режим в камере строгий, днем запрещено спать. Поэтому читаю в основном юридическую литературу. От внешнего мира никакой информации нет, хорошо, что супруга постоянно передает «Народную волю», которую с большим вниманием читают все в камере. Это вкратце о тех условиях, в которых я нахожусь».

В 2016 году стало известно о том, что в стенах ИК-13 не оказывается помощь заключенному Сергею Ищуку, осужденному на 12 лет лишения свободы по статье 328 УК. Более полугода он жил с температурой до 40 градусов, которую сбивали анальгином и отправляли его на работу. Из-за этого у мужчины начались проблемы с сердцем. У него сильно упал гемоглобин, из-за болезни он потерял 18 килограммов. Медицинские посылки от семьи не принимали. «Здоровье у него в ужасном состоянии. После свидания разговаривала с начальником санчасти, который практически прямым текстом заявил, что мой муж умирает. Я попросила в срочном порядке отправить его в республиканскую больницу Минска для прохождения курса лечения там, так как по словам доктора они ничего не могут сделать, кроме как бороться с симптомами», – рассказала жена Сергея Ищука.

Однако на просьбу перевести мужа в Минск на лечение женщина получила отказ, мол, нахождение в санчасти на протяжении месяца – не показатель. В колонии отметили: если бы мужчина провел на лечении более полугода, тогда его бы отправили в больницу. 6 июня 2016 года стало известно, что от неоказания медицинской помощи Сергей Ищук скончался. Жене даже не позволили с ним попрощаться.

В 2017 году в колонии умер еще один заключенный, Валентин Пищалов. Он заболел в конце ноября-начале декабря 2016 года. Температура поднималась до 39 градусов, но ему не только не оказывали медицинскую помощь, но и отправляли работать на пилораму. В последнем письме он написал, что болеет уже полтора месяца, очень сильно похудел, начал просыпаться по ночам от удушья, ослаб, ничего не ест, а в медчасти ему говорят, что всё хорошо. Врачи ставили ему диагноз ОРВИ, и только 3 января 2017 года фельдшер обнаружил у мужчины внегоспигальную пневмонию верхней доли слева. 4 января 2017 года администрация колонии приняла решение направить Валентина Пищалова в пульмонологическое отделение Республиканской больницы «Тюрьма №8», но в скорой помощи он умер. Родственники Валентина обратились с просьбой возбудить уголовное дело по факту смерти заключенного от неоказания медпомощи, однако получили отказ.

21 января 2017 года сестра заключенного Алексея Агейчика получила письмо от брата – он писал, что администрация колонии избила его дубинками, после чего он потерял сознание. Однако медпомощь ему оказывать не стали – отправили в карцер на 50 суток, чтобы он вылечился от синяков. Заключенный рассказал, что это не первый случай избиения осужденных. По его словам, для администрации колонии пытки – привычное дело. Узников доводят до самоубийства, им угрожают «вогнать в бетон», а убить и списать человека легче, чем собаку. Ответственность же за это администрация не несет.

Юрий Линго провел в стенах ИК-13 девять лет и освободился в октябре 2020 года. За эти годы у него набралось 136 нарушений режима – и после каждого из них он сидел в штрафном изоляторе. Несмотря на то, что у Юрия инвалидность, ему приходилось спать на голых досках и трястись от холода по ночам, ведь в карцере очень холодно. К этому добавлялась тяжелая работа – рубить 100-килограммовые отработанные кабеля, моторы от тракторов, коробки передач в грязном цеху и при плохом свете. За это Юрий получал не более 2 рублей 30 копеек.

Он вспоминает несколько страшных историй с заключенными: одному из них в глаз попала капля металла, глаз вытек – пришлось удалять, второго, больного раком, выгоняли на работу. За такой труд заключенным почти не начисляли пенсионный стаж, потому что они не получали минимальную заработную плату. О безопасности рабочих (хотя, скорее, рабов) никто не заботился: им не предлагали ни защитных очков, ни перчаток и масок. А если случалось происшествие, заставляли подписывать бумагу о том, что осужденный виноват сам.

ИК-13 считается самой суровой колонией Беларуси – здесь сидят заключенные, получившие больше 10 лет, и те, кто осужден на пожизненный срок. Вместе с насильниками, убийцами, педофилами отбывают наказание и политзаключенные (а их здесь после выборов-2020 как минимум двое, кроме Сергея Верещагина). Причем один из них болен онкологией – в колонии он должен пробыть до декабря 2021 года. Сергею Верещагину повезло куда меньше – большая часть его срока еще впереди. Но есть опасения, что конца заключения он может не дождаться.

Материалы по этой теме:

Рабский труд и дисциплинарные взыскания: что происходит в стенах единственной воспитательной колонии в Беларуси Ограничения звонков, свиданий и копеечный труд: как живут заключенные колонии «Витьба» Заключенных-328 наказывают ШИЗО и рабским трудом. Что происходит в колонии, где сидят осужденные за наркотики Политические заключенные: сколько их на самом деле в Беларуси Задержания, долги и несчастные случаи: что происходит сейчас на предприятиях Беларуси Ограничения по мылу и прокладкам, пытки хлоркой и ночные обыски. Что происходит в Беларуси в местах заключения