17 марта Сергею — одному из моих новых сокамерников — принесли продление суток. Это и был обещанный сюрприз от судьи. «У тебя есть уже семь суток с прошлого года, — говорила она. — Добавляю ещё сутки… Получается восемь». Но оказалось, что она добавила ещё восемь суток к тем семи, что «висели» с прошлого года. С них Сергей и начал отбытие ареста…

— Но ведь судья не соврала, — говорю я. — Она просто не уточнила, что добавляет не одни сутки к семи, а восемь. И что начинать отсидку будешь именно с большей части.

Сразу после того, как Сергею принесли продление, пришли забирать второго вошедшего вчера с ним. Володя хромал на одну ногу. Что-то с суставами у него было. Но когда он увидел, что Сергею принесли «ДП» (дополнительные сутки), и услышал, что его самого освобождают (он ведь не знал про историю на суде), то помчался к двери, как ошпаренный. И хромота куда-то пропала.

Серёге же было не радостно. Дома семья многодетная ждёт. А тут — такой облом. Это ввело парня в депрессию. Он стал хмурым и задумчивым. И это несмотря на уже отсиженные им года.

А сидел Сергей ещё в 90-х (на малолетке) и в начале 2000-х. Поэтому «школу» прошёл нормальную. Просто мысли разные пакостные допустил в свою голову. Поэтому и помрачнел сразу. Так было первые сутки. Даже почти ночь не спал. Потом депрессия отхлынула. (Периодически она возвращалась к нему.) Продолжили весёлое общение.

Старый (Саня) много разговаривал с Серёгой. Они вспоминали людей, которых знали, кто где сидел и кто за чем «смотрел». Такие беседы мужики вели часто. Говорили они и про ремесло преступное — кражи и тому подобное. Однако разговор этот был на уровне заезженных баек про то, какие люди где и когда отличились. Про политику (если говорили без моего участия) вспоминали редко.

Но когда Саня освободился, мы с Серёгой на несколько дней остались вдвоём. Это если не считать заезжавших на ночь. Говорили не часто, но подолгу. Я хвастался перед ним своим философствованием. А мой сокамерник лишь больше погружался в депрессию. Всё же не по душе ему такая кампания, как я понял. И не то, чтобы неприятна. Однако темы для беседы слишком общие оказываются. Никто из нас не смыслил в ремесле другого достаточно глубоко. Вот и получалось, что Серёга часто вспоминал про дом, про семью… Грустил и скучал. Да и мыслями всякими дурными накручивал себя.

Сразу, как Сергей вошёл в камеру, он курил. Но, когда нормальные сигареты закончились, «Приму» и самокрутки курить не стал.

— Я в прошлом году бросил. Не курил долгое время. А тут с февраля опять начал. Но буду бросать.

И не курил. Как ему не хотелось (когда снова появились нормальные сигареты) — преодолел соблазн. Часто отжимался, делал другие упражнения… Особенно ночью, когда ему не спалось и дурные мысли особенно упорно лезли в голову.

Когда же появился очередной сокамерник, Серёга повеселел. Ему было о чём поговорить. Ведь этот новый человек — Саша — занимался преступным ремеслом, часто сидел… И о его грустной истории расскажу в следующем блоге.

Евгений Глаголев-Васькович, «Наш Дом»
[email protected]

Материалы по этой теме:

О том, как забирают кормильца из семьи в социальном государстве Несправедливость: Когда для чиновников использование «рабского» труда детей – хорошо, а отстаивание интересов ребенка – плохо «Палатка» сводит счёты с «тунеядцами»? Бобруйские депутаты ещё не определились, когда проведут отчёты Вести из изолятора: Осуждённый блогер Олег Желнов благодарит за поддержку ФОТОРЕПОРТАЖ: «Наш Дом» спас протест нетунеядцев в Бобруйске