Надежда

Обычный будничный день в «Нашем Доме». С 12 часов на складе десятки людей: Днепр, Харьков, Мариуполь, Донецк, Запорожье…

В дальнем углу склада на повышенных тонах выясняют отношения двое: не смогли мирно разминуться у горы обуви. Тихое замечание более молодой: «Пожалейте ее, у нее дом в Мариуполе разбомбили» – в ответ вызывает слезы и почти исповедь – как одна с маленькими детьми добиралась сюда, как семь раз переезжала из дома в дом и что не знает, увидится ли с братом-азовцем, который в плену, что несколько дней назад муж по ротации вышел из Бахмута, но скоро опять в это пекло, где воюет ещё один брат…

Потому и не может совладать с собой, хочется обороняться от всех. Горькая улыбка судорожно сводит ее красивый рот. Осознав, что ее слушают, она вдруг переключает рассказ на то, как замечательно жила в Харькове, какие там прекрасные парки, вспоминает фельдмановский зоопарк, как гуляли всей семьёй с сыновьями там. Спохватывается: младшего, ему и двух ещё нет, ведь на старшего оставила, надо спешить! Приезжала не зря, надежды оправдались, и обувь мальчишкам нашлась, и постельное на смену.

А едва поднявшая полную коробку вещей худенькая женщина уже в дверях обращается к волонтёрам: «Эх, девчонки, спасибо огромное, в следующий раз вам зефира привезу, такого вкусного вы не пробовали!»

Из скорой беседы выясняется, что бывшая медсестра занята оформлением лицензии на индивидуальную трудовую деятельность. Показывает фотографии – роскошные торты, которые она пекла в Запорожье для сыновей. Говорит, что приехали недавно, когда девятилетка от обстрелов перестал спать. Жили месяц в Каунасе, перебрались в Вильнюс, здесь муж-инвалид устроился в автосервис. Работала дома медсестрой на скорой, насмотрелись на кровь, хочется поспокойнее и радостнее работу.

Хозяева квартиры попробовали ее выпечку и посоветовали оформить лицензию на работу с продуктами, чтобы печь праздничные торты, зефир. А самый большой торт она надеется обязательно испечь в честь победы, дома, где осталась мама с кучей домашних питомцев во дворе уцелевшего дома.

Огромные карие глаза обычно веселой дежурной волонтерки вдруг наливаются слезами: вчера маму там, дома, в Беларуси похоронили. Детям как сказать? Мама молодая совсем, 50 только. Вот, по видеосвязи с ней прощалась, в храм сходила – литию отслужили… А сегодня тут надо быть, дежурная же, и подмены нет.

Люди, люди, люди продолжают приходить… Робко и бестолково топчущаяся у порога пожилая женщина сжимает одной рукой пакет с ботинками, заглядывает в коробки, прикасается к вещам, не решаясь их достать с полок. Она неделю как из-под обстрелов. В Харькове снег, ехала во всем теплом, теперь жарко, поэтому рада и ботинкам, и жилетке, которые ей помогли подобрать волонтерки. Приехала в Литву с онкобольным сыном, он устроился сразу на работу – водителем троллейбуса.

Пока очень тяжело, и морально, и материально. Ждут ВНЖ, чтобы двигаться дальше. Жильё харьковское почти цело… Да, произошла у них полная переоценка ценностей. Раньше держались за барахло, теперь – за жизнь. Дочка с внуками в западной Украине, а сына больного отпускать боязно было, с ним приехала. Вот теперь надо быт наладить и сыну виду не подавать, какая буря в душе бушует.

Спасибо беларуским девчонкам – такие мирные, спокойные, заботливые, возились, как с малым ребенком, помогли и обувь, и одежду подобрать, приехали ведь налегке. Надеялись всё, что скоро это безумие прекратится. Поправляет сиренево-седую копну нестриженых волос и добавляет: «Но я все равно надеюсь, что мы вернёмся домой скоро».

Она прощается и выходит, положив на стол заполненную анкету. В первой строке крупными буквами выведено имя – Надежда.