В Молодечненском РОВД в среду 08 июня с. г. начался судебный процесс над Олесей Садовской. Молодую (до тридцати лет) активистку «Нашего Дома» судят по части 1 статьи 366 Уголовного кодекса (насилие в отношении должностного лица из мести). Должностное лицо — пятидесятилетняя (без десяти дней) начальница городского отдела образования по фамилии Драпеза.
Суть обвинения: 1 февраля 2016 года Садовская в кабинете Драпезы таскала последнюю за волосы, ударила сумкой по голове, била по лицу, душила, наносила своими ногами удары в промежность потерпевшей.
Результат столь яростного нападения Олеси — легкие телесные повреждения чиновницы от образования, при которых и в этот, и в последующие дни начальница была на работе.
Продолжение процесса судья назначил через неделю (на среду 15 июня в 14.15).
По ходу судебного разбирательства присутствующие в зале суда склонились к убеждению, что февральское событие заранее разработанная операция. Секретарь отдела образования дважды вызывала милицию: со слов работников отдела прибытие последней задерживалось.
Но вот кто вызвал бригаду медиков (машину скорой помощи для доставки в психбольницу) и называлась ли медикам фамилия «Садовская» в первый день суда так и не выяснено. «Скорая» прибыла не просто «скоро», а очень даже «скоро»: задолго до появления милиции и ждала у подъезда появления Олеси Петровны. Хотя и сама Драпеза, и ее подчиненные категорически отрицали, что вызывали медиков.
Бригада с кареты скорой помощи силой затолкала Олесю в машину и повезла в психушку.
Прояснить кто, во сколько и кому звонил, могла бы детализация звонков, но судья отклонил ходатайство обвиняемой и ее адвоката о судебном запросе к телефонным операторам.
В Новинках Садовскую не приняли — оснований (решение суда) не было. И тогда Олесю водворили в СИЗО и уже оттуда повезли в стражное отделение психбольницы.
Противостоять такому напору у тамошних медиков не было сил.
Детализация звонков позволила бы выяснить и того, кто 01 февраля вызвал Садовскую в отдел образования. Олесю не просто вызывали, а буквально уговаривали придти в отдел якобы для решения вопроса о дочери Кате, насильно упрятанную отделом образования в детдом.
Операция по доставке Олеси Петровны в Новинки разрабатывалась явно на основе достоверного знания психологи данной личности. Олеся, как любящая мать боролась за свободу своего восьмилетнего дитя. Требование обвиняемой укладывается в три слова: «Верните мне дочь!»
Чиновники государства должны делать все, что бы дети жили с биологическими родителями, Драпеза же прилагает титанические усилия, что бы семьи разрушать. При этом ссылается на решение горисполкома, «скромно» умалчивая, что решение готовила она и докладывала на заседании исполкома тоже она.
По моему мнению, вряд ли операцию по психической дискредитации Садовской разрабатывала Драпеза. Явно чувствуется рука профессионала спецслужб.
Не исключаю, что именно спецслужбы осуществляли и вызов обвиняемой, и карету скорой помощи, и «нападение» на должностное лицо.
Драпеза и Садовская в кабинете были одни. Свидетелей начала произошедшего нет. Возмущаться Олеся стала после включения начальницей отдела видеозаписи. Причем та несколько раз поднимала записывающий аппарат со стола, и держала в руке, чтобы в кадр попало возмущенное лицо посетительницы кабинета.
Поскольку Драпеза прекратить запись отказалась — обвиняемая стала принимать меры по выключению видео.
А как Олесе было понимать слова Драпезы: мы можем договориться? Очень смахивает на намек о взятке.
Не договорились! Тогда чиновница, взлохматив на голове свои волосы, подняла крик. Как та лисица из детской песенки, которой медведь наступил на хвост.
Организаторам провокации требовалась именно статья 366 УК, максимальная санкция которой пять лет. Милиция по этой статье может содержать на нарах даже по причине тяжести совершенного.
К примеру, по статье 339 (хулиганство) максимальная мера наказания лишь три года. И держать месяцами за колючей проволокой по хулиганской статье до суда, резона нет.
Драпеза, оторвав малышку Катю от мамы и «наградив» девочку статусом ребенка, оставшегося без попечительства родителей, явно рассчитывала на безнаказанность со стороны незамужней женщины. Прекрасно понимая, что за подобное деяние по отношению, например, ко мне (как и к любому мужику с мужским характером) вообще осталась бы без волос.
К слову, за две недели до данного судебного процесса (25 мая с.г.) Молодечненский суд отменил иск Драпезы об отобрании ребенка. Начальница отдела образования стремится узаконить свои аморальные деяния по отношению к первокласснице Кате.
Суд пока не вступил в законную силу, т. к. 02 июня Олеся Петровна подала заявление с требованием предоставить мотивировку решения. Саму Садовскую 25 мая в суд не допустила Молодечненская милиция.
Это уже не первая попытка начальницы отдела образования ввести в правовые рамки отобрание у Кати любимой мамы. Минский областной суд признал основания для разлучения семьи незаконными. Тем не менее, Драпеза противоправные деяния не прекращает.
При допросе в суде (08 июня) чиновница произнесла: «меня разняли». Не нас, а именно ее. Оговорка по Фрейду (основатель психоанализа). Похоже, что Драпеза напала на Садовскую, а не наоборот. Нападение психическое: чиновница заранее знала о негативной реакции Олеси и своим поведением провоцировала обвиняемую на атакующие действия.
К слову, видеозапись, произведенная Драпезой, в материалах дела отсутствует. Хотя по ее словам следователю запись передана. Но, видимо, противоправность действий Садовской следователи на видеозаписи не усмотрели.
Судебный процесс в здании РОВД нарушал Конституцию и все судебные нормы и правила. Процесс открытый, а милиция ежеминутно твердила о нахождении пришедших в суд на режимном объекте. Препятствовала свободному подходу граждан к залу суда (актовому залу РОВД).
А зачем, спрашивается, проводить судебный процесс на режимном объекте коли уж по каким-то причинам штатное здание суда закрыто. Актовых залов в городе более чем достаточно. То — ничто иное, как психическая атака на друзей, коллег, соседей и просто знакомых обвиняемой.
В зале Садовскую охраняли шесть милицейских сотрудников во главе с подполковником. Последний, правда, через некоторое время убыл восвояси.
Обвиняемую, как презлющего пса, держали на полутораметровой цепи.
Как еще не заковали ноги? Видимо кандалов не нашли — по нынешним временам дефицит. Не предоставили стол, на котором Садовская могла бы делать по ходу процесса, необходимые записи.
Не дали стол секретарю судебного заседания. Писать на коленках пришлось и государственному обвинителю Полищук. Ее тоже лишили стола. Но юрист 2-го класса не возмутилась и не потребовала от милиции обеспечить возможность работать.
Звучит парадоксально, но на данном процессе стороны (прокурор и обвиняемая) были в равных условиях. Правда, государственного обвинителя не держали на цепи.
Грубейшим образом, попирая нормы УПК, милиция командовала и в зале суда. Сотрудники РУВД упорно твердили о «режимности» здания. Но там, где проходит суд, «режимности» объекта быть не должно. Судили ведь не Морозовскую банду и не террористов Аль-Каеды, а добропорядочную мать малолетнего ребенка.
Валерий ЩУКИН,
«Наш Дом»
