Сейчас в заключении находятся 110 женщин, признанных политзаключенными. Еще десятки (а может, и сотни) отбывают в тюрьмах административные аресты или находятся под подозрением по уголовным делам. Здесь они ежедневно сталкиваются с нарушением элементарных прав. 3 ноября 2021 года десять арестанток ЦИП на Окрестина объявили голодовку в знак протеста. Рассказываем, что происходит с женщинами в местах заключения.

Отдельно отметим унизительный досмотр женщин при поступлении в ЦИП. Здесь они проходят через три процедуры: оформление, осмотр, во время которого раздевают до трусов и ощупывают, затем нужно было присесть два-три раза, спустив трусы до колен. После этого на один час помещают в прогулочный дворик, именуемый «стаканом», а уже затем уводят в камеру. Камеры, как правило, переполненные: например, в «голодающей» двухместной было десять человек. Спать приходится на голых досках, подкладывая максимум одежды. Те, кому не везет, спят на полу и ночью замерзают из-за сквозняка. Питание в ЦИП стоит 14.50 рублей в сутки – соответствующую квитанцию арестованным выдают после освобождения. За эти деньги заключенным предлагают серую кашу три раза в день, два раза какие-то непонятные котлеты и зеленый соленый помидор, кусок маринованного огурца или квашенную капусту. Один раз в неделю на обед картофельное пюре. Утром дают чай и на обед кисель или компот. Свет горит круглосуточно, а в 2.00 и в 4.00 арестованных будят на перекличку.

Всего в камере №15 находились 11 женщин, одна из них бездомная. Голодовка началась, когда у арестованных изъяли зубные щетки и лекарства, оставшиеся от освободившихся арестанток. Такое наказание администрация ЦИП придумала после того, как женщины «не тем тоном попросили у администрации туалетную бумагу». В камере были Ирина Славникова, журналистка телеканала «Белсат», и учительница Анастасия Крупенич-Кондратьева, которая в девятый раз попала в изолятор за ссылки на признанный экстремистским контент в личной переписке с мужем. Голодающие выдвинули требования выводить их на прогулки и в душ, выключать в камерах свет на ночь, вернуть изъятые личные вещи и лекарства. Также в камере была низкая температура – до семи градусов тепла. При этом днем арестованные страдали от духоты, а администрация не разрешала открывать окна, ночью же мерзли, и им устраивали дополнительный сквозняк, открывая окошко для подачи еды.

По прибытии в ЦИП на Окрестина у женщин, даже тех, кого забрали из дома, стали отбирать полотенца, зубные щетки, средства личной гигиены. Арестованные были вынуждены пользоваться зубными щетками, бельем и полотенцами, которые остались от тех, кто уже отбыл сутки. Ни шампуня, ни нормального мыла у женщин не было – только хозяйственное, да и его не выдавали по несколько дней. После просьбы о туалетной бумаге женщинам предложили использовать вместо нее свои майки. Лекарства (таблетки от простуды, спреи для носа и горла, противовирусные порошки, «смекту») также забрали со словами: «Тут вам не санаторий, чтобы вы могли лечиться». Передать передачи тоже не было никаких шансов – они просто не доходили до заключенных. Такое негласное «правило» действует в ЦИП еще с прошлого года.

Условия содержания ужесточились после недавней жалобы на условия содержания одной из бывших арестанток. Во время обыска камеры сотрудник ЦИП заявил, что обращения, которые арестованные пишут после освобождения, не действуют. Чтобы «отучить жаловаться», администрация ЦИП решила ужесточить условия девушкам – мужчин при этом не трогали, хотя камера, где сидят политзаключенные мужчины, на Окрестина тоже есть.

На следующее утро после объявления голодовки администрация ЦИП резко отреагировала на протест женщин: в камеру залили два ведра хлорки, на пол бросили их вещи и закрыли окошко для раздачи еды – единственный источник воздуха в камере. Полдня заключенным пришлось отмывать пол и отстирывать вещи, затем одна из них решила умыться. Но едва она разделась, как в камеру зашли надзиратели и заставили всех выйти, а затем разбросали все вещи. Так повторилось еще раз, а затем арестованных вывели в прогулочный дворик и угрожали оставить там до утра. В течение всего периода голодовки у заключенных даже не было возможности убрать камеру. Ведро, в котором они полоскали тряпки, у них забрали, вместо этого оставили мусорное. Отняли и веник, предложив пользоваться его остатками, с помощью которых девушки смывали в туалете.

Вместе с отбывающими административное заключение по «политическим» статьям частенько сидели и бомжи. В камере №15 была одна бездомная, и сотрудники ЦИП просили ее подбрасывать вшей на одежду и обувь соседкам по камере, а также доносить на них. В отместку за голодовку одну из сокамерниц, переболевшую коронавирусом, забрали в карцер, где она за целый день даже не могла прилечь – кровать отстегивалась только с 22.00 до 6.00. В карцере не было ни гигиенических принадлежностей, ни туалетной бумаги, ни мыла. Из мебели — стул и маленький столик. «Когда она пришла к нам, то была рада, что у нас тепло и что она среди людей. Бедная, замерзла и устала одна там сидеть», – рассказала освободившаяся девушка. А мы отметим, что нахождение с коронавирусом на Окрестина уже закончилось смертью 53-летней Елены Амелиной. Она была задержана в начале сентября на своей даче и осуждена на 15 суток ареста за репост материала из «экстремистского» источника. Спустя пару дней в переполненной камере женщина заболела, начала кашлять, у нее поднялась температура. Медицинскую помощь ей не оказывали, только изредка давали фурацилин, парацетамол, а когда было совсем плохо – антибиотики. После отбывания срока Елена попала в больницу, где впала в кому и скончалась, несмотря на все усилия врачей.

С нарушением прав в ИВС столкнулась Ольга Горбунова, активистка организации «Радислава», помогающей жертвам домашнего насилия. С 9 ноября Ольга начала голодовку, в течение которой пила только воду. Близкие смогли передать Ольге только лекарства, больше ничего у них не приняли, даже теплые вещи, из теплого у нее только одна кофта. При этом в камере холодно, нет матрасов и одеял, отсутствует все, что связано с гигиеной. 23 ноября Ольга решила прекратить голодовку. Ей выдали матрас, лекарства из передачи и посылку. Известно, что сейчас Ольга находится в СИЗО №1.

В СИЗО женщины сталкиваются с не меньшим унижением и необходимостью бороться за свои права ежедневно и ежечасно. Ларису Кузьменко, сотрудницу «Гомельобои», задержали 6 августа 2021 года за участие в маршах протеста 9 августа и 27 сентября прошлого года. Ларисе предъявили обвинение за насилие или угрозу насилия в отношения сотрудников милиции (статья 364 УК) – якобы она схватила силовика за руку и помешала работе. В камере Лариса вынуждена сидеть с курящими женщинами, по СИЗО ее везде переводят в наручниках. Администрация СИЗО заявила: наручники обязательны, так как у Ларисы статья за насилие над сотрудником правоохранительных органов. У гомельчанки диагностировано депрессивное расстройство с синдромом клаустрофобии, поэтому в СИЗО ей особенно тяжело. В камере часто отключают свет и утром, и вечером, поэтому женщины вынуждены сидеть в темноте.

Правозащитница Марфа Рабкова находится в СИЗО с сентября 2020 года. За это время у нее успели умереть отец и бабушка, но на похороны близких Марфу не отпустили. Больше года правозащитница не видела своего мужа – их первая встреча состоялась лишь 13 октября этого года. В СИЗО Марфа успела переболеть коронавирусом, после этого у нее начали болеть лимфоузлы. Еще летом ей требовалась помощь стоматолога, однако она ее не получила – врача отказались пускать в СИЗО. Суда над Марфой до сих пор не было, и о нем ничего не известно. По некоторым данным, он начнется в декабре 2021 года и будет закрытым. Марфа Рабкова обвиняется по трем статьям УК: части 3 статьи 293 (обучение или иная подготовка лиц к участию в массовых беспорядках, либо финансирование этой деятельности), части 2 статьи 285 (участие в преступной организации в любой иной форме), статье 130 (разжигание ненависти). Ей грозит до 12 лет лишения свободы.

Мария (имя изменено) была задержана в Минске в июне 2021 года. После Окрестина она попала в СИЗО №6 в Барановичах. Арестантов здесь держали в устрашающих камерах с темно-зелеными разрушенными стенами и туалетом без дверей. Женщин обыскивали от двух до четырех раз в день, были и ночные переклички по два раза. Первый день у Марии болел живот от тюремной еды. В жаркие летние дни в камере не разрешалось открывать окно, поэтому заключенные соглашались на любую работу, лишь бы не сидеть в духоте. Они подметали коридор, делали уборку в камерах, выносили мусор.

В СИЗО к заключенным женщинам применяют насилие. Мы уже рассказывали об Ольге Золотарь, которую избили до синяков. Есть еще и психологическое насилие – политзаключенных женщин заставляют принимать участие в съемке сюжетов для государственных каналов, плакать и каяться, а также говорить, что они уважают «президента». Само собой, это не доставляет им никакого удовольствия. Такое произошло с нашей правозащитницей Юлией Горячко, однако она никого не подвергла опасности своими словами.

Когда женщин доставляют в колонию, их жизнь становится тяжелее. К графику прибавляется тяжелая многочасовая работа за чрезвычайно низкую зарплату. За малейшие нарушения их отправляют в помещения камерного типа, запрещают посылки, телефонные разговоры с родными и свидания. Прогулка – всего 30 минут в день. Например, Ольгу Класковскую поместили в ПКТ на три месяца, и все это время она была одна. Ей даже запрещали курить – можно было это делать только во время прогулки. В колонии ухудшилось здоровье женщины, она месяц провела в больнице. Там ей понадобилось хирургическое лечение. После него у нее стали отекать ноги, начались проблемы с позвоночником и глазами. Ольга писала родителям, что боялась потерять зрение: перед глазами черные мушки, в глазах печет, трудно читать и писать. Все это было следствием черепно-мозговой травмы, полученной в октябре 2020 года от силовиков.

На днях подробности быта в колонии рассказала в письме Ирина Счастная, политзаключенная, обвиненная по части 2 статьи 293 УК (участие в массовых беспорядках) и приговоренная к четырем годам колонии. Ирина рассказала, что у женщин в колонии нет права на свободное время, вместо этого они дежурят, посещают профилактические беседы. Сложными являются и бытовые условия. Например, в душ девушек водят всего один раз в неделю. Есть и проблемы с питанием – Ирина не ест никакого мяса, кроме куриного, но отдельных порций для нее, понятное дело, нет. Также заключенным практически невозможно остаться в одиночестве: везде их окружают охранники, персонал и другие заключенные. Единственные радости Ирины Счастной – снег и коты, которые живут на территории колонии.

Нелегитимный режим делает все возможное, чтобы сломать беларусов, находящихся в неволе, навредить им, заставить их играть по его правилам. Он надеется, что это будет особенно легко сделать с хрупкими женщинами, которых можно запугать и принудить делать так, как хочется Лукашенко. Мы презираем нелегитимную власть за низкое отношение к женщинам и хотим сказать, что смелые беларуски не пойдут на сотрудничество с диктатором.

Материалы по этой теме:

Ограничения по мылу и прокладкам, пытки хлоркой и ночные обыски. Что происходит в Беларуси в местах заключения Последние новости МВД: в Шклове женщины допускаются на свидание только без трусов Женщины-герои: вспоминаем беларусских правозащитниц, оказавшихся в опасности Женщины под репрессиями. Что приходится переживать беларускам, выступившим против режима Лукашенко Хотели приговорить к шести годам заключения – сестра ОМОНовца получила срок за удар по авто силовиков Мониторинг условий содержания несовершеннолетних заключенных в местах лишения свободы