Политический символ – условный образец
важнейших политических идеалов,
важнейшее средство пропаганды и утверждения.
Из словаря.

На общем собрании моя подруга была убедительной и немногословной:
– Нам нужен свой собственный узнаваемый символ.
Например, геккон.
Он – миленький, хорошенький, а главное может лазить
по стенкам и потолку – в общем, с уникальными способностями.
Совсем как мы.
– В Беларуси гекконы не водятся, – засомневалась я.
– Тем лучше! Это не какой-то там аист, который у всех.
Мы будем единственные и неповторимые!

Мы встретились с ней в Минске после ее долгой командировки.

Она хитро подмигнула и поставила картонную коробку на стол:

– Ольга, а ты помнишь, что у нашей организации скоро десятилетие? Я тебе тут кое-какой подарок приготовила. Ты даже не представляешь, какого труда мне стоило его протянуть через все границы… Смотри.

В коробке сидел… самый настоящий живой геккон в очень плохом настроении и смотрел на меня злыми глазками…

* * *

В вагон я вошла – такая вся из себя дама, в строгом костюме, с деловой прической и на высоких каблуках. Грубая картонная коробка немного портила впечатление и казалась пустой. Геккон в ней уже сделал вид, что умер, потому что я в жарком летнем Минске за встречами и делами я не выполнила один из пунктов пользовательского соглашения – максимально часто брызгать его водой. Воды я с собой не ношу, а из остальных жидкостей с собой были только духи Escada Magnetism, но их тратить на геккона было жалко.

Я беззаботно поставила коробку на стол. Два моих соседа-мужчины уже расположились и пили пиво.

Я окинула их недобрым взглядом: однажды в такой же поездке такой же злоупотребивший явно не «Эскадой» попутчик ощутил некий магнетизм, и всю ночь каждые 15 минут будил меня ради шампанского, пива, водки – предложения следовали по убыванию романтизма в названиях напитков. После той бессонной ночи пьющих мужчин в поездах я недолюбливаю.

Короче, в воспитательных целях я посуровела и мрачно пресекла любые разговоры в целях улучшения будущего процесса сна. Будить меня я им мысленно настрого запретила.

Но не тут-то было.

Разбудил меня резкий, полный отчаяния мужской крик. В женских романах такие крики обычно называются «леденящими кровь».

Мой сосед стоял ко мне спиной и кого-то ожесточенно бил подушкой. Я лихорадочно вслепую зашарила руками по столу – искала футляр с линзами, без них было понятно только то, что в купе кто-то пытается дорого отдать свою жизнь.

Мужчина почувствовал шевеление за своей спиной, обернулся ко мне и предостерегающе крикнул:

– Не двигайтесь, девушка, тут какая-то гигантская ящерица!

– Ой, это мое! Это мой геккон! – пискнула я и сразу же об этом пожалела. По-моему, только врожденная интеллигентность и доброта помешала ему ударить подушкой меня.

Желание прибить меня я почувствовала даже в темноте.

– Х-кто это??? – закричал он.

И как оказалось, геккон только притворялся мертвым. У него были далеко идущие научно-исследовательские планы: где-то под Оршей он запросто выбил головой крышку, обрел свободу и вполне себе счастливый пополз куда-то неспешно по своим гекконьим делам. К несчастью, он выбрал путь аккурат по лицу моего соседа, который безмятежно спал и чувствовал себя в полной безопасности от всех гекконов мира в спокойнейшем белорусском поезде «Барановичи-Полоцк». Почувствовав нечто на лице, мужчина решил, что это крыса, и поймав, поднес поближе к глазам, чтобы посмотреть.

А геккон всегда выглядит так, как будто на него упала двухтонная плита, и он под ней уже успел полежать недели две. И в темноте он слегка светится.

Поэтому мой сосед, схватив «крысу», впечатлился тем, как ницшеански на него посмотрело невиданное чудовище. Геккон решил усилить впечатление, распушил свои щеки, высунул язык и зашипел. Мужик дико заверещал и отбросил его куда-то в сторону.

Геккон решил, что ему тут не рады, и сделал очень белорусский выбор для такой небелорусской зверюшки: шустро уполз в соседнее купе через щель в стенке.

Я схватила полотенца, чтобы обмотать руки для защиты от укусов и пошла стучаться к соседям. Кстати, от наших криков там уже проснулись и с тревогой вслушивались, ожидая продолжения. Мои спокойные слова «только не волнуйтесь, у вас в купе геккон» всех очень даже взволновали. В основном потому, что никто не понял, что же это – «геккон». Началась небольшая паника, сопровождаемая попытками одновременной эвакуации из купе нескольких человек при моей отчаянной попытке туда же войти.

Тем временем, геккон торжественно прошествовал по стенке купе, обернулся на зрителей, снова раздув щеки как капюшон кобры, и зашипел.

Тучная дама в ночнушке, зачем-то прихватив с собой подушку, отчаянно заверещала, лихо впечатала меня в стенку и выбежала в коридор. Она начала носиться по коридору, сбив и даже не заметив моего соседа, протоптавшись по нему несколько раз, также вереща и с подушкой, убежала в соседний вагон. Оттуда примчался проводник с огнетушителем, рывком поднял валяющегося мужчину и властно спросил у него: в каком купе пожар?

Уточнив направление, проводник впорхнул в купе сизым голубем, но сразу же споткнулся об меня в интересной позе. Я стояла на коленках, с задранной юбкой, руки согнуты в локтях и обмотаны полотенцами. Видимо, люди на пожаре выглядят слегка по-другому. Проводник завис, засмотрелся на открывшиеся ему виды и, к счастью для меня, забыл нажать на кнопку огнетушителя. Конечно, пена из огнетушителя добавила бы пикантного колорита в ситуацию, но навряд ли бы улучшила наши с гекконом отношения.

Веселье в ночном поезде было в самом разгаре. Самые трусливые удрали в соседние вагоны, откуда потянулись зеваки и любопытствующие. История про убежавшего геккона превратилась в историю про убежавшего дракона и обрастала все более чудовищными подробностями. Самые смельчаки и отчаянные головы наблюдали, как я ползаю на коленях и ловлю чудовище, при этом подбадривали меня свежим матерком и язвили насчет моих скверных охотничьих способностей. Самому геккону вся эта суета казалась лишней, он довольно удачно сменил цвет на веселенький серый – под цвет стенки, сорвав этим дополнительные восторги и аплодисменты группы поддержки. Я понимала, что если я его не поймаю, то он так и останется тут жить. Навсегда.

Эта мысль особенно бодрила проводницу, которая билась об двери купе как рыбка в аквариуме, подбирая особенно яркие выражения в мой адрес, параллельно криками в воздух по одному слову цитируя правила белорусской железной дороги по перевозке животных. Даже не думала, что человек в состоянии наизусть декламировать так много технического текста.

Наконец-то я его поймала и торжественно, сопровождаемая всей толпой, принесла опять в коробку.

Мой сосед пошел к проводнице и скупил все пиво. Спать со мной и с гекконом в одном купе он уже не мог. Мы сидели напротив друг друга, он всю оставшуюся дорогу пил пиво и шепотом причитал, что такая приличная на вид девушка, а возит всякую дрянь, так и до инфаркта недалеко… Мне было очень стыдно, я тяжело вздыхала и только покрепче прижимала коробку с гекконом к своей груди… Мы подъезжали к Витебску, и терпеть оставалось недолго. Сверху раздался сонный голос второго соседа, мужчины, который единственный из вагона, кто проспал всю суету, но сейчас проснулся: «Хватит там шептаться, дайте уже поспать!»

* * *

Моя неугомонная подруга и коллега в ответ на мой слезный рассказ о своих злоключениях этой ночи невозмутимо пожала плечами и философски заявила: «Радуйся, что мы не выбрали своим символом крокодила. Если бы крокодил убежал у тебя в купе, то было бы грустно. Пора бы привыкнуть, что белорусы всегда скандалят по пустякам».

А через какое-то время мы выбрали своим символом зубра…

Ольга Карач