Закон о СМИ. Версия Ольги Карач

Портал Мediakrtika.by решил расспросить политиков о том, каким станет закон о СМИ, приди они к власти.

Наш первый собеседник – решительная и эпатажная витеблянка Ольга Карач. Молодая женщина-политик поделилась своим мнением о реформировании информационного пространства страны.

— Если вы победите на выборах, каким станет новый закон о СМИ?

— Мне нравится литовский опыт. Там, чтобы зарегистрировать СМИ, надо просто написать письмо, мол, уведомляю вас, что я буду выпускать газету. Все. При этом тебе не могут отказать, потому что принцип не разрешительно-запретительный, а заявительный.

Вводить обязательную регистрацию или ограничивать торы — это борьба с ветряными мельницами. Люди сегодня получают информацию из социальных сетей – перекрыть эти каналы сложно и глупо. То есть государство просто тратит впустую деньги. Тем более смешно душить белорусские медиа, учитывая, что в Беларуси мы все живем в российском, а не белорусском информационном пространстве.

Я категорически против Министерства информации. Зачем оно? Что это такое? Все заявления можно приносить в управление юстиций. Там же получать свидетельство о регистрации и идентификационный номер налогоплательщика. Не надо усложнять.

— Многие ваши коллеги заявляют, что Мининформ мог бы ограничить поток пропагандистских информационных каналов из России. Как вы смотрите на такую роль министерства в будущем?

— Проблема не в российских медиа, а в том, что белорусские медиа сегодня лишены почти всех инструментов влияния. Люди ориентируются на российские телеканалы и сайты, потому что там есть драйв, они интереснее наших.

С отечественными СМИ так долго боролись, что сейчас стометровку с российскими или с польскими медиа, они просто не могут бежать. У наших было 20 дней голодовки, потом всех побили по почкам, потом еще запугали и теперь выпускают на поле — бегите, мол. А там, на поле, олимпийские спортсмены — российские и европейские СМИ – которые все это время тренировались. Понятно же, кто быстрее добежит. Глупо просто взять и закрыть «REGNUM» или убрать какие-то каналы из сетки вещания. Я вообще не сторонник того, чтобы что-то запрещать.

Если уж говорить о функциях, которые могло бы исполнять Министерство информации в переходный период, то это должна быть защита журналистов. В первую очередь. Для белорусских медиа должен быть обеспечен статус неприкосновенности. Чтобы не было так, что написал проблемный материал, а завтра тебе выписали больше проверок, чем дней в году. Нужно, чтобы чиновник не имел возможности не дать комментарий СМИ, чтобы государство реагировало, если журналист пришел на мероприятие, а у него милиционер разбил камеру. Только тогда журналистам будет проще работать, их материалы станут интереснее. Это наша задача — задача государства.

— Речь идет о какой-то особой программе господдержки?

— Да. Господдержка должна осуществляться на нескольких уровнях. Первый — законодательный. Цель: убрать барьеры, которые мешают СМИ. Обязать чиновников и госслужащих коммуницировать. Второй уровень — финансовый. Необходимо построить систему государственных грантов. Гранты экономят государственные деньги, потому что у людей, которые на них претендуют и за них сражаются, есть внутренняя мотивация заниматься конкретной важной проблемой. Третий уровень — поощрительный. Государство должно поощрять через премии и конкурсы проблемные и острые материалы. «Самое горячее фото», «самое говорящее фото», «самая резонансная статья» и т. д. Гранты — для юридических лиц, премии — для талантливых одиночек. У журналиста должна быть мотивация развиваться, а не так, как сегодня. Плюс конкурсы и гранты будут стимулировать конкуренцию.

— Поощряя сугубо «горячие» темы, власть не рискует ли спровоцировать бум «желтых» медиа, создание скандалов ради скандалов и псевдорасследований ради заветного гранта?

— Конечно. А никто и не говорит, что будет легко. Сразу вылезет на поверхность несколько серьезных проблем.

Мы должны быть готовы к тому, что наше общество воспринимает любую структуру, человека, лидера, команду — любую единицу, которая в ответ на критику не бьет по зубам, а молчит — как слабую. Люди будут думать: власть позволяет журналистам писать критические материалы и никого не посадили — государство слабое. Это будет очень серьезная проблема — объяснить, что сила как раз в том, чтобы не бояться критики.

И да, у медиа будет ощущение свободы, как было в 90-х после развала Союза: возможно двигать горы и дотянуться до неба. И это чувство какое-то время будет кружить голову журналистам так, что им будет сложно держать себя в рамках. Да, будет много желтизны в переходном периоде и качество материалов резко упадет. Это так. Но переходного периода не избежать.

— Этот разгул свободы слова и вседозволенность не спровоцирует ли белорусскую версию событий с «Шарли Эбдо»?

— Тут вопрос общественной культуры и культуры дискуссии. Хороший пример был с «Нашей Нивой», когда открыто обсуждалось, можно ли печатать анекдоты и стебаться по поводу жертв сексуального насилия? Ответ на этот вопрос и этические принципы в целом должны быть выработаны сами собой, посредством общественных дискуссий — практика показывает, что общественные нормы нельзя навязать законодательно. Классический пример — Конституция Беларуси 1994г., которая принялась сверху, и в обществе не обсуждалась. Меня всегда поражает, когда начинаешь ссылаться чиновнику на Конституцию, а он говорит: «Это ваша Конституция. Вы сами выбрали». Так-таки мы?

Да, будет тяжело. Но переходный этап нельзя перепрыгнуть. Перед вечеринкой люди позапихали весь мусор и все свои вещи в темные комнаты и закрыли. Там все завоняло уже, но эти темные комнаты надо рано или поздно отрыть и наводить порядок. Наше государство сегодня боится это делать – откроешь, а там на тебя хорошо, если просто кастрюля вывалится с прошлогодним супом. А вдруг шкаф рухнет на голову, который забили прибить?

От белорусского общества зависит, насколько этот переходный период затянется. Людям надо научиться самим задавать себе вопросы: в какой стране я хочу жить? нам нужны томографы для больниц или ледовый дворец? что является оскорблением, а что не является?

Государство же, в свою очередь, должно поощрять интересные проекты. И не только горячие, но и интеллектуальные продукты. Понятно ведь, что глубокая аналитика всегда будет меньше читаться, чем новость про то, что, скажем, Шушкевич, украл мешок гвоздей. Тут государство должно придумать некий инструмент для сдерживания и противовеса. Не запрещениями, а поощрениями, само собой.

— То есть именно государство оставляет за собой право определять, что такое это «интеллектуально» и «горячо»?

— В переходном периоде – да. После него – государство превратиться из регулятора в модератора и сосредоточится на помощи небольшим медиа, которые в переходный период чувствовали себя плохо.

Да, есть большая опасность в этот сложный переходный период опять вернуться в привычные рамки — садить журналистов, вводить санкции и т. д. И тут нужна политическая воля. Но нам надо открыть, наконец, эти темные комнаты и вылезти из окопов. Мы не можем обманывать людей и говорить: «Выберите нашу команду, и у вас наступит рай, все будет спокойно и хорошо и зарплата в $3 тыс». Нет, так не будет. Но если мы говорим открыто, что есть такие-то и такие-то проблемы, и мы собираемся решать их так-то и так-то, то мы этот период пройдем быстро.

— Что же станет с государственными СМИ при Ольге Карач?

— Они должны будут работать по принципу шведских. Там госсми – это не медиа, которые рекламируют тех, кто находится у власти, и не рупор определенной группировки. Они нужны для разъяснения: какие законы приняты и что это меняет, какие постановления отменены и почему, какие изменения в бюджете и почему. Такая информация, которая может быть не очень интересная и даже где-то скучноватая, но важная. Одна государственная газета на страну – это максимум.

Источник информации: mediakritika.by