Роман с драконом без взаимности
Самым заметным и громким событием недели, безусловно, стал визит Александра Лукашенко в Китай. Во всяком случае, официальная пропаганда накануне поездки преподносила ее чуть ли не как эпохальное событие. По возвращению главы государства из Поднебесной официоз, хоть и демонстрировал оптимизм, но накал эмоций быстро сошел на нет.
Стороны подписали декларацию об установлении отношений всестороннего стратегического партнерства, договорились разработать «дорожную карту», сказали множество высокопарных слов и заключили некоторое количество контрактов. Но главные вопросы, ради которых Лукашенко и летел в Пекин – строительство индустриального парка и выделение крупного несвязанного кредита, похоже, решены не были.
О кредитах и наших скорбных финансовых делах поговорим позже, а с индустриальным парком ситуация складывается интересно. Похоже, сам Пекин пока не торопится форсировать этот проект, хотя перспектива выхода на рынки ЕврАзЭС и размещение производств почти на границе Евросоюза для Китая должна бы быть заманчива. Сложно сказать, что послужило тому причиной — нежелание Пекина лишний раз лезть в клубок местных внешнеполитических противоречий, раздражать гораздо более значимую для него Москву, которая ревностно относится к попыткам Китая закрепиться на территории, которую она считает сферой своего безраздельного влияния, то, что реализация проекта пока еще находится в стадии согласования генплана или просто туманные перспективы белорусской политики и экономики.
В любом случае, на месте Лукашенко я бы подходил к белорусско-китайскому мегапроекту с большой осторожностью. Достаточно набрать в поисковике «китайский неоколониализм», чтобы убедиться – мы далеко не первые, столкнувшиеся с подобной активностью Китая. Просто до сих пор она затрагивала, в основном, бедные и находящиеся на периферии мировой политики страны Африки, а теперь пришла очередь бедной и загнавшей себя в самоизоляцию восточноевропейской страны. Разница только в географии, но именно география может играть ключевую роль. Африка – глобальный и жизненно важный для растущего полуторамиллиардного Китая проект. Туда уже вложены сотни миллиардов долларов, создана масштабная инфраструктура, охватывающая десятки стран и включающая в себя все звенья от предприятий сельского хозяйства и добывающей промышленности до логистических центров, железных дорог и портов. Везде китайцы работают примерно по одной схеме – дают связанные кредиты безо всяких политических условий (единственное условие – непризнание Тайваня), привозят на свои предприятия китайских работников и, закрепившись на новой территории, стараются создать зависимость местных властей от Пекина и наращивать свое присутствие. Нужно ли это нам – большой вопрос. Возможно, тот же вопрос задают себе китайцы. Все-таки, Африка – это основной и хорошо работающий вектор экспансии, а Беларусь находится в не самом приоритетном для них регионе и, к тому же, не имеет выхода к морю и прямой транспортной доступности.
Танец на граблях
Как-то внезапно, после возвращения Лукашенко из Пекина, тронулся лед в белорусской экономике. Пока это еще не похоже на селевой поток образца 2011 года, но напряжение последних недель , выражавшееся в тревожных заявлениях аналитиков, очередях у обменников, нарастающих проблемах у промышленности, сменилось движением – вернувшийся из Китая глава государства на встрече с главой Нацбанка произнес такую фразу: «население и субъекты хозяйствования должны понимать: спрос большой – цена больше, маленький или его нет – цена меньше, в том числе и валюта. Деньги — это тоже товар». Фраза вполне разумная, но в устах Лукашенко она произвела вполне закономерный эффект – привыкшие читать официальные сообщения между строк белорусы поняли ее, как объявление о том, что девальвация все-таки будет, а виновными в них назначены будут они сами. Разумеется, после этого в банки побежали и те, кто до сих пор в перспективу девальвации не верил – скупать валюту и переводить рублевые депозиты в валютные. Следующий ход был за банками – и они сделали его, резко подняв ставки по кредитам зачастую на 10 и более процентов. В конце недели Нацбанк повысил ставки по операциям поддержки ликвидности банков с 29 до 40 процентов. В это же время стоимость «коротких денег» на межбанковском рынке вплотную приблизилась к отметке 50%. Беларусь в одночасье вернулась ко временам «дорогого рубля» — сверхвысоких кредитных ставок конца 2011-начала 2012 года.
По всей видимости, отсчет времени до очередной девальвации пошел уже на недели. За последнюю пятилетку эта девальвация будет уже третьей. Отечественная экономическая политика последних лет напоминает танец на граблях. С интервалом в 2 года мы сталкиваемся с похожими проблемами, которые ничему нас не учат.
Налог на ничего
Столкнувшись с перспективой нового экономического кризиса, белорусские власти принялись искать деньги повсюду, проявляя подчас чудеса изобретательности. В последнее время был предложен ряд финансовых ноу-хау разной степени оригинальности, но безусловный гран-при за творческий подход к решению финансовых проблем государства заслужил наш премьер Михаил Мясникович, предложивший обложить налогом безработных. Можно было бы выдвинуть его даже на Нобеля по экономике, если бы не советский прецедент с налогом на бездетность.
По сути, Михаил Владимирович списал на свалку истории такое архаичное понятие, как объект налогообложения. НДС, подоходный налог, налог с продаж, даже средневековые подушные подати и полуанекдотический налог на воздух имеют свой объект, то, за обладание чем взимается налог. Мясникович решил не ограничивать полет своей мысли и обложить налогом несуществующие рабочие места.
Вот, только, непонятно, как он собирается этот налог взимать. Безработный Вася, завсегдатай винно-водочного магазина никакой налог платить не будет и станет вечной головной болью для налоговой инспекции. Фрилансер Петя, который тоже не имеет официальной работы, может и заплатил бы, если захотел. Вот только перед налоговиками встает трудноразрешимая задача –отличить первого от второго. Задача эта, если и может быть хоть как-то реализована, то вряд ли это обойдется в сумму, меньшую, чем поступления от сомнительного налога.
