Дети, получившие сроки по статье 328 УК в первые годы действия Декрета №6, уже начинают выходить на свободу. Их сажали подростками — теперь они взрослые и никому не нужные. Ни образования, ни жилья (особенно у сирот), ни родственников, которые отворачиваются от «уголовника». Нужно найти работу, жилье, а это не такая уж и простая задача. Поэтому дети-328 зачастую возвращаются к наркотикам, но уже не как к средству заработка, а как к возможности забыться. Итог — сломанная жизнь. Сегодня мы расскажем, как сложились судьбы некоторых жертв нелегитимной власти.

Максим Жигарь попал в тюрьму в 2012 году, когда ему было 18 лет. До этого он успел закончить школу с танцевальным уклоном, потом поступил в технологический колледж на повара. Парень увлекался фотографией и творчеством. Однажды они с друзьями нашли кусты дикой конопли и собрали их, чтобы потом выкурить. Но их задержала милиция и обвинила по части 3 статьи 328 УК. Максим был самым младшим из арестованных и получил самый большой срок — восемь лет лишения свободы. В 2013 году он отправился в исправительную колонию, а спустя шесть лет, осенью 2019 года, вернулся домой. За это время многое изменилось, у Максима умерли папа, дедушка, который очень ждал внука, и бабушка. Ему пришлось учиться пользоваться смартфоном — он даже не поверил, что они стали такими огромными. Максиму повезло, его на воле ждала мама Лариса Жигарь, активистка движения «Матери-328». В тюрьме парень получил диплом о профессионально-техническом образовании и научился шить. Это очень помогло ему на воле. Он сумел устроиться на работу. Но так происходит далеко не со всеми вышедшими из тюрьмы. Как рассказала Лариса Жигарь, многие заключенные возвращаются морально в том же возрасте, в котором и ушли. Они не осознают, что им уже 25, что они получили образование, стали зарабатывать. «Должен быть индивидуальный подход. Некоторые выйдут — и сразу пойдут приобретать вещества. У некоторых есть обида на государство, и они могут объединяться в группировки и мстить. Важно ресоциализироваться после заключения», — отмечает Лариса Жигарь.

Игоря задержали в 2012 году, предполагая, что он приобретает наркотики в особо крупном размере. При нем нашли 0,2 грамма запрещенного вещества. В процессе следствия на него «повесили» часть 3 статьи 328 УК. Приговор был мягким — два года ограничения свободы без направления в исправительное учреждение. Но в 2014 году, после Декрета №6, приговор пересмотрели. Все процедуры нужно было проходить заново. К тому моменту Игорь уже завел девушку, собирался жениться, но ему дали 8 лет лишения свободы. В колонии у Игоря не было никаких послаблений. Его не отправили в исправительное учреждение открытого типа, даже когда стало известно, что его жена ждет ребенка. Он хотел сохранить отношения с близкими и не мог лишиться даже одного звонка. За 6,5 лет срока у Игоря не было нарушений, и по амнистии он вышел раньше. Государство никак не помогало бывшему заключенному. «Когда я вышел, мне сказали обратиться в администрацию района. Обещали внушительные подъёмные. Пришлось собрать кучу бумаг, терпеть презрительные вопросы. «А зачем вам деньги? А на что?» Действительно, зачем деньги человеку с ребенком, который после тюрьмы полтора месяца не может найти работу? В итоге дали 150 рублей», — вспоминает Игорь. По знакомству ему удалось устроиться в пиццерию, потом занимался благоустройством участков. Но денег от этого не хватало семье с маленьким ребенком. Игорь решил уехать в Польшу. 

Сирота Евгений Ячменев попал в тюрьму в 20 лет. До этого выпускник Дятловского интерната успел закончить строительный лицей и начать борьбу за социальное жилье. Парню обещали новую квартиру в Скиделе, однако вместо этого он получил полуразрушенное жилье в деревне Бакуны под угрозой, что если не возьмет, не получит вообще ничего.  Вдобавок, в деревне не было никакой работы, в то время как в том же Скиделе есть предприятия и заводы. Ввиду безвыходного положения Евгений согласился взять жилье. Когда он пришел туда, понял, что решение было опрометчивым. Квартира ему досталась в ужасном состоянии: унитаз расколот, водопровод неисправен, а в щели в окнах пролезали руки. Пока Евгений находится в тюрьме, в квартире, по заверениям райисполкома, сделали ремонт. Однако так это или нет, проверить невозможно, ведь на квартире навесной замок. Если жизнь в социальном жилье покажется Евгению невозможной, и он захочет его покинуть, на учет его уже не вернут. Есть только один вариант — прописываться в другом районе и снова вставать на очередь уже там. Но это не так уж и легко для парня, который недавно вышел из тюрьмы. Ему придется искать работу, съемное недорогое жилье и ждать новую квартиру, которая может оказаться не лучше предыдущей. Пока Женя надеется только на активисток движения «Матери-328», которые заботятся о нем и прилагают все усилия для того, чтобы дело о распределении квартиры было пересмотрено, и юноше дали хорошую квартиру в месте, где можно работать и иметь перспективы для развития.

В 2017 году 17-летняя Юлия Бельская получила восемь лет лишения свободы за приобретение, хранение и сбыт наркотических веществ. У родных был шок: дело шито белыми нитками, а несовершеннолетнюю собираются отправить в колонию на такой огромный срок. Юлия и правда не считала себя виноватой, ведь не употребляла наркотики и не торговала ими. Подруга попросила школьницу подержать небольшой сверток и отошла. А тем временем Юлию задержали. Та самая подружка заявила, что девушка продала ей наркотик. Почти три года Юлия провела в колонии. Здесь она старалась выполнять норму по вязанию мочалок, участвовала в постановках тюремного театра и других мероприятиях, чтобы хоть чем-то себя занять. Взысканий у нее не было, и после почти трех лет срока ее перевели на ограничение свободы без направления в исправительное учреждение. Юлия вернулась домой, устроилась упаковщицей, стала строить планы на поступление в университет и решила возобновить занятия боксом. «Сроки несправедливо велики для несовершеннолетних, – рассказывала девушка. – Большинство осужденных осознают свои ошибки и раскаиваются через два года, как моя подруга, которая осталась там. А ей еще сидеть шесть лет. Те же, кто делает из молодежи наркокурьеров, остаются на свободе».

Есть среди освободившихся и те, кто снова привлекается спустя некоторое время после выхода на волю. В 2018 году 27-летний житель Волковыска был задержан за продажу наркотика, изготовленного из дикорастущей конопли. Ранее молодой человек привлекался по статье 328 УК. Выйдя из мест лишения свободы, где он пробыл около двух лет, парень поехал в деревню, где находился дом его умершей бабушки. На участке он обнаружил дикорастущую коноплю, из нее и изготовил наркотик. Его задержали через некоторое время после сбыта опасного вещества. Против него возбудили уголовное дело. Но так ли виноват парень? Несложно предположить, что ему было негде жить, раз остался только дом умершей бабушки. Найти работу в деревне не так-то просто (ее там может и не быть или же за нее могут платить крошечные деньги), машину для поездок в город могли продать, чтобы погасить огромные иски и штрафы. Вот и остался только один способ заработать — пойти по проторенной дорожке. Однако об этом в МВД, конечно, не расскажут.

Владислав Гулис, отбывавший срок по статье 328 УК, также вернулся в тюрьму, но в качестве политзаключенного. У молодого человека была судимость по части 3 статьи 328. Однако он стремился исправиться, работал на автомойке. 22 октября 2020 года Владислав был задержан. Согласно обвинению, 9 сентября 2020 года написал на асфальте возле мемориала погибшему протестующему Александру Тарайковскому слова «Не забудем». Владислав не признал свою вину, заявив, что автором надписи был другой человек. А он только подсказал ему, как писать надпись так, чтобы уходило меньше краски. Кроме того, в самом тексте «не забудем» парень не увидел никаких оскорблений. Несмотря на это, государственный обвинитель Алина Касьянчик заявила, что Владислав не встал на путь исправления и нанес «циничную надпись, оскорбляющую чувства граждан, демонстрирующую пренебрежение к нравственным ценностям, направленную на причинение вреда общественному порядку». Владислава приговорили к двум годам лишения свободы.

А вот для Егора Протасени часть срока по статье 328 УК окончилась выездом из колонии в больницу, а затем смертью. Он был осужден по части 3 статьи 328 в 2015 году. Его приговорили к 14 годам лишения свободы. В январе 2016 года он предпринял попытку суицида в одиночной камере жодинской тюрьмы, но охранники успели его спасти. Впрочем, оказывать медицинскую помощь ему не торопились, и из-за этого Егор впал в кому. Начальник тюрьмы не разрешал матери Егора Светлане увидеть сына в больнице. А позже ей сообщили, что в случившемся виноват только ее сын. Егора перевели в госпиталь в минском изоляторе на улице Володарского. Минский областной суд подтвердил приговор, но осужденного освободили от ответственности по состоянию здоровья. 4 марта 2016 года Егора Протасеню перевели в больницу родного Солигорска. А спустя 25 дней, 29 мая 2016 года, Егор умер на руках у матери. Егору было всего 20 лет. Во время следствия он неоднократно жаловался на пытки. Он рассказывал, что на него надевали противогаз и закрывали дырку, чтобы не было чем дышать. Ему бросали дротики в спину и держали около вены шприц с неизвестной жидкостью, которую угрожали вколоть, если не признается. Мать отговаривала Егора от суицида и мести, писала в разные инстанции и просила спасти сына. В тюрьме с Егором даже работала психолог, которой удалось найти с ним контакт, но почему-то занятия оборвались.

Мы рассказали лишь несколько историй бывших заключенных-328. Их немного — и это понятно, ведь люди, выйдя из тюрьмы, часто хотят забыть об этом страшном опыте и не спешат рассказывать о нем. Мы не знаем о сломанных судьбах тех, кто пристрастился к алкоголю, не сумев найти себя на свободе. Не знаем о многих из тех, кто не смог адаптироваться и совершил новое преступление. Все это — вина государства, которое не дает зарабатывать достойные деньги легальным путем, особенно в регионах. И теперь жертвами этого становятся десятки молодых людей, которые могли бы улучшать страну.