Шерше ля ТаК?

На этой неделе одной из тем, горячо обсуждаемых в Байнете, был вопрос, почему в беседе с журналистами независимых СМИ Лукашенко похвалил свою оппонентку Татьяну Короткевич. Да не просто похвалил, а признался, что из новичков, появившихся на политическом поле, может вспомнить только её.

Официально озвученная причина такого респекта — «отношение к белорусскому языку». Но этому можно лишь улыбнуться: когда это для Александра Григорьевича белорусский язык был насущной ценностью? Значит, истинная причина в другом. А в чём? Зачем ему нужно было хвалить свою потенциальную конкурентку?

Некоторые эксперты выдвинули версию, что таким образом хитрец Лукашенко пытается связать в общественном сознании образ своей соперницы с национализмом: мол, придут к власти эти «нацмены», заставят всех только на мове разговаривать. Однако их версия проседает: для русскоязычного населения страны белорусский язык медленно, но уверено перестаёт быть жупелом, и байками про«нацменов» его уже не проймёшь так же, как в 90-е.

Высказывалась версия, что гарант отечественной стабильности «всегда боится больше, чем имеет смысл бояться», и поэтому решил нанести упреждающий удар — на всякий случай. Однако вряд ли позитивное упоминание, да ещё в выгодном для Короткевич контексте — выделил её из всех остальных кандидатов — можно назвать «ударом».

А кто-то в похвале Лукашенко нашёл подтверждение своей гипотезе, что Короткевич — «фейковый кандидат», спойлер «главных соперников диктатора».

При всём уважении к вышеуказанным экспертам я бы не стал переоценивать рациональную составляющую этой похвалы. Это вам не Путин с его пресловутыми «многоходовочками». Речевой космос Александра Григорьевича — это чистое, не замутнённое чрезмерным анализом подсознание, поэтому все его импровизы, все оговорки его и конфузы нужно рассматривать только сквозь призму Фрейда. А призма эта показывает следующее.

Отношение к женщинам у Александра Григорьевича непростое. В детстве он воспитывался матерью, без отца, поэтому не привык делить женщину с кем-либо ещё. А поскольку отношения матерью мы подсознательно переносим не только на весь противоположный пол, но и на все сферы жизни, своё детское собственничество, повзрослевший Саша перенёс сперва на окружающих женщин, а затем и на всю Беларусь, которая однажды имела неосторожность заключить с ним сердечный союз. Архетипически она теперь тоже рассматривается как женщина, о которой нужно заботиться, но которой нельзя давать слишком большую волю.

У женщин, которые всё же находили силы сказать Александру Григорьевичу «нет», судьба складывалась своеобразно. Достаточно вспомнить, как быстро перестала быть «лицом Беларуси», а потом и вовсе исчезла с повести дня певица Ирина Дорофеева, в своё время хвалившаяся, что умеет рвать «отношения с сильными мира сего». Беларусь пока не нашла в себе мужества расстаться со своим благодетелем, но охотников помочь ей это сделать всегда хватало. Вот они-то и вызывают в душе Александра Григорьевича наибольшую бурю.

На подсознательном уровне каждого из политических соперников он воспринимает, как самцов, посягающих на его собственность — Беларусь. Сам он этого может и не осознавать — и, скорее всего, не осознаёт — поэтому и пытается рационализировать свое отношение, сознательно принижая их образ, выставляя « и «отморозками», с которыми не о чем говорить. На самом деле, он просто жутко боится открытого соперничества, ибо не имеет навыков такового — с детства Саша привык обладать объектом желания, но не привык сражаться за него. В 1994 году на пик успеха его вынес счастливый случай и помощь соратников — и с тех пор этот успех он пытается законсервировать всеми возможными способами, и желательно без соратников.

Однако подсознание подсознанием, но сознательная часть психики тоже не сидит без дела, и с каждым годом она всё настойчивей напоминает Александру Григорьевичу, что рано или поздно любимую Беларусь придётся уступить кому-то другому. Хотя бы потому, что никто в этом мире не вечен. Так что, можете не сомневаться: о том, кто будет править после него, Александр Григорьевич задумывается не меньше, чем любой мало-мальски вменяемый монарх.

Коля — не вариант. Президентом Беларуси может быть избран гражданин не моложе 35 лет. Мальцу сейчас 10 лет, а отцу — 60. Так что, если избирательный кодекс Синеокой не перепишут «под Колю» — подобно тому, как это сделали в Чечне, под зелёного Рамазана — ждать своего звёздного часа пацану придётся ещё 25 лет. Да и не факт, что час этот наступит: не нужно быть слишком наблюдательным человеком, чтобы заметить — даже среди адептов процветания восторженное отношение к Лукашенко-старшему далеко не всегда переносится на Лукашенко-младшего. Да и едва ли Александр Григорьевич досидит в своём кресле до 85 лет, сохранив ясный ум и память. Поэтому хочешь, не хочешь, а о преемнике — хотя бы пока теоретическом — задумываться приходится.

До сих пор соперниками Лукашенко, претендовавшими на его место — а значит, и на его любимую Беларусь — были только мужчины, с которыми делить женщин, как мы уже знаем, Саша не привык. И вдруг на горизонте появилась Она…

kor-05

Здесь я сделаю краткое лирическое отступление и назову большой электоральной удачей то, что женский дебют на белорусских выборах разыграла именно Короткевич, а не Карач, так же имевшая президентские амбиции. Объясню, почему.

Татьяна Короткевич — красивая женщина. Но и Ольга Карач — красивая женщина. (Каждая из них теперь может вцепиться мне в волосы за то, что назвал красивой не её одну, но это я переживу.)

Красота Карач — в стиле модерн. Её соционический тип — Мерилин Монро, Мадонна, Любовь Орлова. Женщина-фейерверк, женщина-шампанское. С такими не бывает скучно, за такую охотно бы голосовала клубная молодёжь и айтишники, но можно ли такой «хату даверыць»?

У Татьяны Короткевич традиционная — тургеневская — красота. Её соционический тип — Герда, Татьяна Ларина, радистка Кэт. Заботливая мать и сестра, хранительница очага. Такая и от застуды укроет, и от фашистов спасёт. Её, может, и усовестишься пригласить на оргию с абсентом, но «хату» ей можно доверить без опаски.

Даже на уровне аббревиатур, складывающихся из начальных букв их имён и фамилий, эти две дамы мистическим образом разбежались по разным полюсам: почвенно-обстоятельное ТаК против фривольного-забугорного ОК. (Время этого ОК впереди, но не сейчас.)

Характеристики эти, конечно, касаются не реальных личностей Карач и Короткевич — в жизни они могут быть совершенно другими людьми — это просто тот образ, через который их сегодня воспринимают широкие народные массы. А заодно и Александр Григорьевич.

Каждый мужчина, даже демонстрирующий львиную уверенность в себе, где-то на периферии сознания всё равно проигрывает возможные варианты своего поражения, вычленяя из них более приемлемые и менее. Так вот Короткевич для Александра Григорьевича — это вариант наименьшей психологической фрустрации.

ТаК — возможно — единственная, кому в чрезвычайных обстоятельствах он мог бы передать из рук в руки любимую женщину-Беларусь, не встречая особого сопротивления со стороны подсознания. Если твою женщину хочет отбить другой мужчина — этого никак допустить нельзя. Ну, а если этого хочет дама, да к тому же внушающая уважение… В конце концов, сам же он заявлял, что снисходительно относится к конфигурации «женщина-женщина»! Да и «даверыць хату», по мнению Александра Григорьевича, оппоненту типа Короткевич, наверное, можно. Был на хозяйстве Батька, станет Матуля. Нічога страшнага.

Разумеется, во всем этом Александр Григорьевич может и не отдавать себе сознательного отчета, а лишь испытывает смутные догадки — поэтому он и хвалит Короткевич пока лишь «за уважение к белорусскому языку» — но вероятность того, что догадки эти имеют место в его душе, весьма высока.

Скажу больше: такие догадки есть в душе и у других белорусов, которые «хотели бы перемен, но не как в Украине». Поэтому, если бы белорусские выборы велись по принципу fair play, и все кандидаты имели бы равный доступ к центральным СМИ, то даже, несмотря на пресловутый «украинский фактор», Короткевич могла бы уже сегодня, если не победить Лукашенко, то хотя бы вывести его во втотрой тур. А там — какие её годы!