На этой неделе Беларусь отмечает первую годовщину начала народных протестов против фальсификации выборов и массовых репрессий народа. За этот год беларусы прошли долгий путь и достигли множества целей. Сейчас народная Победа близка, как никогда: диктаторская беззаконная «государственность» терпит крах, казна пуста и этому «Титанику» поздно маневрировать перед решающим столкновением с айсбергом.
Накануне этой знаменательной даты нельзя ни на минуту забывать и о тех многочисленных преступлениях, совершенных диктатором лично, по его приказу или его прихвостнями. Десятки тысяч людей были подвергнуты репрессиям, пыткам, издевательствам, незаконным административным или уголовным наказаниям. Многие были покалечены и убиты. Тысячи наших соотечественников сейчас отбывают сроки только за то, что имели собственную политическую позицию, отличную от госпропаганды.
Мы не можем назвать настоящего имени нашего сегодняшнего героя, поскольку он живет в Беларуси и продолжает активную борьбу…
«Меня зовут Евгений, я из города Минска. По профессии я музыкант и артист эстрады, всю жизнь занимался только музыкой. В Беларуси я прошёл достаточно серьезную «школу» музыки. Работал со многими известными «артистами», теперь вынужден называть их так только в кавычках. Я играл у них, стоял в качестве «мебели» на фестивалях типа «Славянский базар». Это было еще в юношестве, когда мне нужны были деньги. Позже я отказывался от подобной работы, какие бы деньги мне не предлагали».
— В каких музыкальных направлениях и проектах вам доводилось работать?
В молодости я играл очень тяжёлую музыку и тусовался в рок-среде. Эта тусовка: «мой 2007», тогда у нас были открыты клубы, в них постоянно проводились андеграундные концерты.
В какое-то время я начал работать с одним из представителей Беларуси на «Евровидении». Наверное, это было моё самое долговременное и самое продуктивное сотрудничество. С этим человеком мы записали альбом на беларусском языке. Именно тогда я начал интересоваться родной культурой. Я понял, что нужно двигаться в направлении продвижении родной культуры. Ведь наш язык для западных слушателей или для людей не из нашей страны является этакой «приятной экзотикой».
А вообще я всегда тяготел к достаточно сложной для восприятия музыки. Не каждому понравятся перегруженные гитары, а я это делал. Позже я создал собственный авангардный коллектив и начал делать в нём то, что мне хочется. Нам, к сожалению, ни разу не довелось выступить в Беларуси, все наши выступления были в Европе.
— Когда к Вам пришло понимание, что со страной творится что-то не то?
Поначалу, когда я начал работать с музыкой на беларусском языке, я нашёл в этом много положительных моментов. Но нашёл и отрицательные. Много раз я слышал высказывания о том, что «музыка вне политики» и всё время руководствовался этим тезисом. Всю жизнь придерживался индифферентных взглядов. И понимание ко мне пришло в тот момент, когда я начал заниматься музыкой на беларусском языке. Тогда я понял, что не «музыка вне политики», а «политика в музыке».
Ведь чтобы ротироваться на радио, нужно петь на определенные темы и на определенном языке. Музыку убрали из общеобразовательных предметов в школе, вообще искусство в целом. Мне кажется, что это деградация.
Тогда я начал понимать: что-то идёт не так, и мне хотелось, чтобы было по-другому. Ну тогда я не был политически грамотным и не мог понять, что именно должно быть «по-другому». Сейчас я понимаю, что у каждого должна быть социальная и политическая ответственность. Каждый человек должен участвовать в политической жизни страны. Как мне кажется, большинство населения Беларуси в этом плане не образовано.
Позже я понял, что народы европейских стран в этом плане живут по-другому. Они участвуют в политической жизни, а не как у нас: на странице поставил галочку «против всех», либо «автоматически» за того, кто сейчас у власти. Все это потому, что у нас нет интереса большинства людей к политике и нет альтернативных мнений.
— Скажите, как вас репрессировала эта власть?
Впервые я был задержан 9 августа 2020 года. Тогда мы все поняли, что нас в очередной раз обманули. Я решил пойти на протестные акции в связи с тем, что видел, как в процессе подготовки к выборам менялось настроение беларусского общества. Когда я пошёл голосовать, я оделся как на праздник. И когда я увидел множество людей, которые выглядели так же, как и я, которые были в таком же настроении, я заплакал, говорю серьёзно. Тогда я понял, что наш народ стал единым.
На акции люди были с одной стороны, менты с другой. Какое-то время они стояли, затем, видимо, им поступил приказ, и они двинулись на людей. Тогда никто не ожидал, что они нападут. Меня задержали, тогда хватали всех подряд.
— Как нарушались ваши права во время и после задержания?
Меня, как я понял, задерживало спецподразделение «Алмаз», поскольку у них был значок алмазика. Избивали всех, чтобы мы не сопротивлялись и были послушны. В автозаке всех нас положили лицом в пол. Я посмотрел, лежа на полу, на их командира. У него маска была сдвинута вниз, и в его глазах я увидел настолько бездонную печаль, что это просто описать невозможно. Выражение его лица я помню до сих пор. Хоть я их всех и ненавижу, но, думаю, что тот командир делал то, что против его воли, что его заставили делать это.
К сожалению, пытки стали в Беларуси стандартным словом. Но то, чтопроисходило с нами после задержания, по-другому не назовешь.
Куда бы нас ни повезли, везде нас встречали оскорблениями и побоями. Любые разговоры сотрудников с задержанными были нецензурными. Любые вопросы игнорировались, за то, что люди задавали вопросы, их тут же били. Мне повезло в одном: на голосование я пошел, будучи одетым в рубашку. К тем людям, кто был одет в спортивном стиле, относились особенно жестоко.
Поскольку у меня были длинные волосы, они называли меня «бабой» и представителем нетрадиционной сексуальной ориентации (матерным эквивалентом этого понятия). Везде, где меня вели, вели лицом в пол, до такой степени, что я чуть ли не касался пола. Я до сих пор не знаю, в каком я был РОВД . Когда нас пересаживали из автозака в автозак, сотрудники МВД образовывали коридор и каждого проходящего били дубинкой.
Даже те сотрудники в отделе, кто был хорошо одет, и нес в руках портфель, проходя мимо, пинали меня сзади, хотя шли совсем по другим делам. Меня бил каждый проходящий. Когда заводили в двери, специально толкали так чтобы я впечатался в дверной косяк, во время поворотов тоже специально швыряли так, чтобы ударился. Затем нас усадили на стулья в каком-то учебном зале. На стуле нужно было сидеть вот как: ноги должны были быть под стулом, руки — на спинке, а голова должна быть практически вровень с полом. В таком положении я и другие задержанные просидели 11 часов.
И мне ещё повезло, поскольку некоторых других положили на пол и ходили по ним. Временами раздавались крики, когда кому-то наступали на руку или на голову. Через какое-то время я просто замучился так сидеть и сел так, как сижу обычно. Я сказал сотрудникам, что то, чем они здесь занимаются, называется пытками. В ответ на это мне сказали: «подожди, скоро тебя повезут туда, где тебе будет ещё хуже». После этого, за то, что я пытался им противоречить, меня избили дубинками.
Всех нас продержали 11 часов: кто-то в это время стоял на коленях (колени все потом были в кровь), кто-то пролежал на земле на улице. Всё это время нас не кормили, не давали воду и не давали сходить в туалет. После этого нас загрузили в автозаки и повезли куда-то за город. Тех, кто в автозак не помещался, забивали в него ногами.
Я не могу вспомнить, сколько мы ехали, ощущение времени для меня тогда потерялось. В автозаке было жарко настолько, что многие люди теряли сознание. Пока я находился в РОВД, меня называли изменником, я подумал, что всех нас, как изменников, везут за город на расстрел. Я понимал, что диктатор безумен, и в его голову может прийти всё, что угодно. В итоге нас привезли в Жодино. Отношение там было точно такое же, как и в РОВД, только лица сотрудников другие. Меня закинули в переполненную камеру где держали 72 часа. В камере было очень много народу, но там можно было хотя бы выдохнуть, так как там никто меня не бил. Когда нам дали хлеб, он оказался чертовски вкусным, потому, что мы очень давно не ели.
Нас держали в полной информационной изоляции всё это время, не отвечали на вопросы и ничего не говорили. Это неведение сводило с ума, многие люди были близки к этому. Со мной среди других людей сидели два человека: одного из них забрали в тот момент, когда он шёл домой, а другого — когда тот курил возле своего подъезда. В тот момент в тюрьме творился полный хаос, мы слышали все разговоры сотрудников. У них ломалось водоснабжение, мы даже шутили, что тюрьма не выдерживает притока людей.
В какой-то момент дверь нашей камеры открылась и к нам закинули ещё 20 человек. Это были задержанные 10 августа. Мы поняли, что нам ещё повезло, так как те люди были в ужасном состоянии: со сколотыми зубами, поломанными руками, полностью все синие. Я никогда не видел людей в подобном состоянии. У кого-то из нихбыли отрезаны волосы, сломаны носы. Многие из них были босыми и грязными. Многих сразу же увезли из тюрьмы на скорой. Они были в таком состоянии, что даже в тюрьме сидеть не могли.
В тот момент все мы перестали себя жалеть, хотя мы тоже пострадали. Я до сих пор себя не жалею. Среди задержанных были программисты, преподаватели философии, музыканты. Этакий «Архипелаг Гулаг».
Всех задержанных объединяло одно: они были поломаны, но не сломлены. В тот момент я был очень горд за нашу нацию. Передо мной стоял человек с разорванными штанами, порванный посередине футболкой и босой. Но его глаза горели. Через 72 часа нас отпустили, никакого суда в тот раз не было.
В марте 2021 года я, как узник совести, не пропускал ни одного протестного марша. Я сам делал встречи, масштабные мероприятия, снимал клипы артистов. На очередном мероприятии мой выход на протест стал путем в автозак.
В Жодино на этот раз издевались ещё сильнее. нельзя было даже сидеть в промежутке с 6:00 утра до 10:00 вечера. Нам практически ничего было нельзя, ни книг, ни ручек. Иногда давали еды меньше, чем положено. Один раз нам отключили в камере воду. Сотрудники ни разу не исполнили ни одной нашей просьбы и не ответили ни на один вопрос. В камере всегда, и днём, и ночью, горел свет. Даже если ты присядешь просто на полу, тебя поднимали, когда это видели. Можно было либо стоять, либо ходить, либо сидеть на лавочке возле стола в камере. Все это – в условиях переполненности более, чем в два раза. На этот раз в камерах не было даже матрасов и одеял. Мы сидели двое суток с открытым окном, было невыносимо холодно. На металлических решетках без матрасов было невозможно спать. После этого у меня начались проблемы с мочеполовой системой. Это случилось еще до суда, очень быстро. Когда я ходил в туалет по-маленькому, моя моча была алой от крови.
Мы пытались как-то согреться, смогли закрыть окно двумя картонными стаканчиками через решётку. Как это сделать? Пусть это будет логической задачкой для читателей.
Каждый день нас выводили из камеры, ставили в шеренгу, широко расставив ноги, так, что это был практически шпагат, и били люди в масках. Они были без погон и с перевернутыми шевронами. Суд был просто фикцией. Вопросы моего адвоката лишь раздражали судью. Я вообще не находился в том месте, о котором шла речь на этом судебном заседании. На этом суде был человек, который лжесвидетельствовал против меня. Я понял, что подобным лжесвидетелям как-то сливают информацию. Мой лжесвидетель утверждал, что я был с длинными волосами, я ранее говорил об этом на допросах, но видеть этого он не мог, поскольку я был в шапке. Суд наказал меня на полную катушку: мне вменили неповиновение сотруднику милиции и участие в массовом мероприятии. Я получил 30 суток административного ареста.
— Были ли у Вас дополнительные проблемы после освобождения?
Поскольку я музыкант, то очень тщательно берёг свои руки во время всего, что со мной там происходило. Но одну травму кисти я всё же получил. Думаю, это произошло не из-за удара, а из-за нахождения в неестественной позе в течение 11 часов. Также начались проблемы со спиной, я до сих пор не в состоянии долго ходить. Я пытался пройти освидетельствование в поликлинике, но там мне сказали: поскольку у меня «нет явных переломов или синяков», то освидетельствовать меня они не могут. Тогда я попросил хотя бы вылечить меня, мне назначили физиопроцедуры. Проблемы с кистью уменя теперь останутся на всю жизнь.
— В какую сторону Вас изменило то зло, что Вам причинили?
Я думал, что то, что произошло в период с 9 по 13 августа 2020 года, в тот момент меня сломало. Но когда я вышел на свободу, то понял, что это не сломало меня, а сделало радикальным. Когда я еще находился в камере, то мечтал о том, чтобы поскорее выйти отсюда. Я обещал себе сжечь все «Табакерки» в своём районе. Я обещал себе не оставлять просто так всего этого. Я хотел сделать то, о чём мечтал в тот момент, не за себя, а за весь свой народ. Я собрал партизанский отряд. Это мы перекрасили дракона в Уручье. Впоследствии этот Змагарыч стал символом Первомайского района. Я перестал жить своей жизнью.
— Чем вам помогла наша организация?
После того, как я освободился во второй раз, я решил, что буду обращаться в правозащитной организации, поскольку внутренне я был морально поломан. Сейчас я уже полностью выздоровел, но тот, кто я сейчас и каким я вышел во второй раз из Жодино — это были два разных человека. Может, вы видели фотография тридцатых-сороковых годов, где сравниваются люди до ВОВ и после. На одной фотографии — улыбающийся молодой парень, на другой — какой-то старик. После собственных «до» и «после» я ощущал себя именно в таком сравнении. Моя душа была поломана и постарела.
Я обратился в «Наш Дом», мне помогли оплатить неимоверные для меня деньги за этот «курорт» в Жодино. Также мне оплатили услуги адвоката. Я хочу сказать «Нашему Дому» и тем, кто мне помогал огромное спасибо!
— Скажите несколько слов от себя народу.
Я хотел бы посоветовать людям найти баланс между «не оставить в беде» и «заняться собственной жизнью». Нужно продолжать сопротивление, но и не забывать о себе. Сейчас идёт эмоциональная война. Власть пытается всем нам выжечь рассудок тем сюром и безумием, которые она творит. Свой рассудок и свою душу сейчас очень важно сохранить, поскольку именно нам в будущем строить нашу страну.
Нужно сохранить внутри добро, свет, чистоту, духовное здоровье.
Нас стараются эмоционально сломать тем, что происходит сейчас. Я не могу спокойно на это реагировать, от тех новостей, что я вижу и слышу, меня просто трясёт, как и любого беларуса. Хочется выбежать и что-то делать. Сейчас нужно понимать, что прямое сопротивление будет проиграно. Нам нужно найти новую форму сопротивления, чтобы адаптироваться к реальным условиям. Нужно продолжать сопротивление, но и не забывать о себе. Если мы сожжем себя в этом адовом огне, то в нужный момент не сможем сопротивляться.
МЦГИ «Наш Дом» советует нашим уважаемым читателям не забывать даже малейшего преступления, правонарушения или проступка этой фашистской нелегитимной власти. Но и впадать в слепую ярость нельзя, это ведет к промахам и подвергает вас опасности. Этой власти нужно вредить, рушить ее везде, где только есть возможность, но при этом не подставляться. А в решающий момент – ударить всем вместе так, чтобы правление шизоидного диктатора осталось только позорной страницей в нашей многовековой истории. Возмездие неизбежно и близко. От него не уйдет ни один преступник.