В МЦГИ «Наш Дом» обратилась слабослышащая женщина, которая вот уже почти пять лет ведет безуспешную борьбу за получение группы инвалидности в связи с тугоухостью.

В ходе этого долгого противостояния ей была выдвинута версия, согласно которой людям со слабым слухом отказывают в инвалидности намеренно, с использованием служебных подлогов и других нарушений законодательства. Из-за своей настойчивости она получила от врачей психиатрический диагноз, который с трудом удалось оспорить.

Своими историями, предположениями и документами она решила поделиться с нами в ходе беседы.

«Меня зовут Светлана Тур, мне 40 лет, я живу в городе Бресте. Тугоухость у меня приобретенная, я её получила после заболевания ГРИППом. В 1985 году, когда мне было 5 лет, я заболела и меня лечили препаратом «Гентамицин» (Антибиотик широкого спектра действия – Прим. Ред.). Побочный эффект этого препарата – тугоухость, но тогда врачи об этом не знали. С годами тугоухость у меня начала развиваться, родилась я абсолютно здоровой. Позже меня поставили на учет в РНПЦ Отоларингологии.

Чиновники просили мою маму, чтобы она отправила меня в интернат для детей с нарушениями слуха, но мама отказалась.  Я ходила в обыкновенную, общеобразовательную школу. Позже я научилась очень хорошо читать по губам. Тот, кто меня не знал, даже не мог подумать, что у меня есть тугоухость. С течением времени я стала понимать, что заболевание сильно прогрессирует и мне нужна помощь, как в медицинском плане, так и в социальном. Впервые я обратилась к врачу-сурдологу В 2017 году для направления на МРЭК».

Справка «Нашего Дома»:

Тугоухость – снижение слуха, при котором затрудняется речевое общение.
Тяжесть тугоухости определяет ее степень:

• I степень – потеря слуха, при которой пациент не воспринимает звуки речевого диапазона, не превышающие 26-40 дБ
• II степень – потеря слуха, при которой пациент не воспринимает звуки речевого диапазона, не превышающие 41-55 дБ
• III степень — потеря слуха, при которой пациент не воспринимает звуки речевого диапазона, не превышающие 56-70 дБ
• IV степень — потеря слуха, при которой пациент не воспринимает звуки речевого диапазона, не превышающие 71-90 дБ

В случае, когда больной не слышит звуки речевого диапазона мощностью свыше 90 дБ, ему выставляется диагноз «глухота».

— Давайте сначала поговорим о Вашей личной истории. С чего все началось?

Я хотела устроиться на работу, на которую берут только инвалидов по слуху, но для этого была нужна группа инвалидности. Для этого я обратилась в Брестский Горисполком.

В Горисполкоме меня принял Красовский Н.В. В 1983 году он окончил Минский мединститут по специальности «лечебное дело». Работал врачом-терапевтом в Брестской горбольнице скорой помощи, главврачом Домачевской больницы, санатория «Берестье», с 2005 по 2009 год – замначальника областного управления здравоохранения, в 2009-2012 гг. возглавлял Брестскую центральную поликлинику, затем – лечебно-консультативную поликлинику на пл. Свободы. 23 марта 2014 года впервые избран депутатом Брестского городского Совета по избирательному округу № 26 (микрорайон «Восток»). Возглавил горсовет 15 апреля 2014 года. Победил в своем округе и на следующих выборах в 2018 году. Представляет власть города в качестве председателя городского Совета депутатов 28-го созыва, является врачом высшей категории.

Это было уже после визита к врачу-сурдологу. Чиновник сказал мне, что у меня третья степень тугоухости по результатам обследования в БОКП г. Бреста, а врач Безак написала в заключении 2-3 степень. Врач-сурдолог сказал мне, что группу инвалидности мне не дадут. В поликлинике меня направили сначала на консультацию, а потом на МРЭК (Медико-реабилитационная экспертная комиссия – Прим. Ред.). Я считаю, что основание для получения инвалидности у меня были и есть. Об этом мне говорили в ходе прямой линии в Минздраве РБ.

Я вернулась в поликлинику и попросила направление в РНПЦ Отоларингологи в Минске. Там я предъявила справку, что у меня третья двухсторонняя степень тугоухости, но основанием для них это не стало. Врачи стали снова что-то придумывать. Прохождение МРЭК для меня стало испытанием на прочность. Я считаю, что так поступили не только со мной, но и поступают со многими людьми в нашей стране, которые не могут выдержать эти пытки и сдаются. По-другому это не назвать. А некоторые не успевают, умирают, не дождавшись помощи со стороны тех, кто должен помогать. 

— Как Вы боролись с этим?

Меня направили в РНПЦ в Городище. Это реабилитационный центр, он стоит выше МРЭК. Я съездила туда, прошла обследование и вернулась, но заключение в соответствии с законодательством мне на руки не дали. Его выдали гораздо позже, уже после моего обращения в генеральную прокуратуру.

Также я обращалась к депутату, надеясь, что он поднимет вопрос о противоречивости в медицинских документах и разберется, почему происходит очевидный обман. Минздрав вместо того, чтобы разобраться, назначает независимую медицинскую экспертизу в отношении меня. При этом о назначении такой экспертизы меня из РНПЦ МЭиР не уведомили никаким образом и не сообщили дату её проведения.

Я долго ждала, так как знала, что по закону такое уведомление мне должны были прислать на почту. Но вместо этого на почту я получила уже заключение медицинской экспертизы о том, что решение МРЭК от 12.04.17г. полностью обосновано. Хотя на МРЭК никакого решения не выносилось и там другие данные о состоянии моего здоровья. Это прямое противоречие. На то, чтобы обжаловать решение этой экспертизы, мне давался один месяц. Я решила обратиться в суд и к прокурору в Бресте Точко. Прокурор сказал, чтобы я писала заявление на возбуждение уголовного дела. ОБЭП и УБЭП проводили разные проверки около двух лет. По беларусскому законодательству срок давности по статье «Подлог» составляет два года.

Когда дело было закрыто, я поняла, что они специально тянули два года, чтобы не привлекать никого к ответственности. И дело было закрыто на основании медицинской статьи, не имеющей статус правового документа.

В этот период времени мне была назначена судебно-медицинская экспертиза. Там был эксперты ГКСЭ Давыдов, Хвасько и привлеченные со стороны Чайковский (РНПЦ Оториноларингологии), Запорованый (Гомельская областная МРЭК). Тогда, правда, мне уже выдали документы на руки. Я поверила врачам, поверила судебным экспертам. Я не верила, что судебный эксперт может пойти на должностное преступление. Судебно-медицинская экспертиза была комплексной.

Со слов прокурора Брестской области Климова, подобная экспертиза проводилась в стране впервые. При этом Климов не забыл упомянуть, что знает Шведа (Швед, Андрей Иванович. С 22 апреля 2013 года по 9 сентября 2020 года работал Председателем Государственного комитета судебных экспертиз Республики Беларусь. С 9 сентября 2020 года — Генеральный прокурор Республики Беларусь — справка «НД») лично. 

— А что насчет психиатрического диагноза? Кто Вам его поставил?

Мне поставили соматофорную дисфункцию вегетативной нервной системы (При данном расстройстве человек испытывает различные соматические симптомы при отсутствии заболеваний – справка «НД»).

Этот диагноз у меня появился в тот момент, когда меня направили на МРЭК.  Однажды в Брест приезжал министр по фамилии Малашко (Малашко, Валерий Анатольевич. С 27 января 2017 года по 11 июня 2019 года — Министр здравоохранения Республики Беларусь — справка «НД»).
Я записалась к нему на приём, он всё время на меня странно смотрел, мне от его взгляда было некомфортно, мое заявление по существу не рассмотрели. Уже гораздо позже в заключении МРЭК я увидела этот диагноз, поискала в интернете и обнаружила, что он относится к диагнозам психиатрическим.

Хочу сказать, что психиатрического обследования, ни амбулаторного, ни стационарного, я ни разу не проходила. Этот «диагноз» был поставлен сначала «под вопросом», а затем врачи ВКК и МРЭК без должного образования в области психиатрии его «утверждали». По части психиатрии я всегда была здорова. В связи с этим я подавала заявление о возбуждении уголовного дела в отношении людей, поставивших мне подобный диагноз. В возбуждении дела мне было отказано.

— Как дела у Вас обстоят сейчас?

Переживать все эти события было безумно тяжело. Я очень сильно устала от всего этого, мне нужен был отдых. Я делала различные запросы: в РНПЦ, в Министерство здравоохранения. Периодически задавала вопросы и получала ответы. Все ответы подтверждали мои доводы.

В конце концов пришло понимание, что меня жёстко обманывали все. Судебные эксперты, врачи МРЭК. Все те, кто давал ложные заключения в отношении меня.

На сегодняшний день я понимаю, как всё это делается, как обманывают людей. Экспертиза в Городище, собственно говоря, не проводилась.  Когда проводятся подобные экспертизы, заводится персональное дело. В отношении меня такого дела никогда не существовало. На судебно-медицинскую экспертизу эти документы не предоставлялись, их вообще никто не видел. Ни милиция, ни прокуратура, ни я. Их попросту нет.

А если какие-то документы есть, то в них записаны совершенно другие диагнозы. Согласно законодательству, это называется «служебный подлог, сопровождающийся злоупотреблением и бездействием должностных лиц».

Ту бумажку, которую мне выдали, может «нарисовать» любой врач, имеющий доступ к печати государственного учреждения. Мой психиатрический «диагноз» был признан судом незаконным. После его вынесения я писала заявление о привлечении виновных к уголовной ответственности. В возбуждении дела было отказано.

До этого сначала я обратилась в Минздрав, к замминистра (сейчас не вспомню его фамилии) и прокуратуру города Бреста. Мне постоянно давали отписки что мой диагноз «правилен и правомочен», «никаких нарушений нет».

После этого я обратилась в суд. Насколько я знаю, психиатрический диагноз устанавливается исключительно врачом-психиатром. Ответчики пояснить в суде что-либо не могли. Также они не смогли подтвердить основания для установления мне этого диагноза. Это огромный стресс, когда пытаешься чего-то добиться от врачей. Когда я выиграла этот суд и пришла за получением решения на руки, я узнала, что прокуратура подала апелляцию по данному решению (прокурор Коляда).

Я думаю, что подача подобной апелляции и закрытие глаз на мои жалобы, отказы в возбуждении уголовных дел — явления одного рода. Суд второй инстанции отклонил апелляцию прокуратуры. 

— Вы считаете, подобное практикуется повсеместно с определенными целями?

Я много анализировала, думала. Изучала документы, законы. Пыталась понять, как работает система.  В Министерстве здравоохранения есть приказ, согласно которому инвалидов по слуху уже с двусторонней тугоухостью второй степени обеспечивают льготными слуховыми аппаратами. Но есть одно условие: человек должен иметь группу инвалидности. Если инвалидности нет, то слуховой аппарат придётся покупать за свои деньги.

В Беларуси снабжение людей со слабым слухом цифровыми слуховыми аппаратами не предусмотрено, а это необходимо. 

По всей Беларуси есть сеть медицинских центов «Центр хорошего слуха», цифровые слуховые аппараты продаются в основном там. Если зайти на их сайт, то от разнообразия аппаратов просто разбегаются глаза. Слуховой аппарат, который мог бы обеспечить, например, мне, хороший слух, стоит от 700 до 6000 рублей.

Я считаю, что отказы людям со слабым слухом в инвалидности и подобные сети магазинов — одна слаженная система.

Однажды я звонила в Минздрав, в результате чего был назначен «Республиканский консилиум врачей». Такое мероприятие назначается только Министерством здравоохранения. Этот «консилиум» в декабре 2020 года установил мне четвёртую двустороннюю степень тугоухости. Когда я получила на руки документы с этого консилиума, я поняла, что и судебно-медицинская экспертиза в отношении меня также была формальной и ответы были даны ложные.  Мне постоянно создавали многочисленные препятствия в получении группы инвалидности, поэтому я была вынуждена обратиться в суд. Во время судебного заседания мне предложили ещё раз поехать в РНПЦ Отоларингологии, якобы для того, чтобы подобрать необходимый мне слуховой аппарат. Я поехала в РНПЦ Оториноларингологии, но результатов это не принесло.

Заключение мне на руки не дали, а предоставили его ответчику, другой стороне. Из него я узнала, что у меня снова диагностирована третья степень. На этот раз врачи РНПЦ Отоларингологии подсунули чужую аудиограмму.

Позже я узнала, что этот так называемый «консилиум» был назначен местными врачами Бреста, то есть не мог носить статус республиканского. Меня в очередной раз обвели вокруг пальца.

Я решила поехать в Минск, в тот самый «Центр хорошего слуха». Там проводят аналогичное обследование людей. Не могу сказать точно, но мне кажется, что людей в этом центре кто-то предупредил. Меня начали психологически обрабатывать насчёт группы инвалидности, якобы её получить невозможно, на это я ответила, что мне нужно просто установить степень моей тугоухости. После обследования мне сказали, что у меня вообще 2-3 степень. Я поняла, что с каждым месяцем меня «оздоравливают».

Когда я попросила там выдать мне официальное заключение на руки, то начались отговорки: то компьютер сломался, то мне не могут выдать заключение на руки в связи с тем, что я не согласна с таким диагнозом. С меня не взяли денег, но и не выдали заключение.

Я считаю, что людей, подобных мне, обманывают, ведь оборудование, на котором проводится диагностирование, настраивается людьми.

Я предполагаю, что степень тугоухости слабослышащим устанавливается исключительно по личному желанию и настроению врача. Зависит это от того, как ты к нему подойдёшь. Практики, что нужно установить степень, которая на самом деле есть, попросту не существует. Тем более, что для подбора слухового аппарата, профилактического лечения и реабилитации правильная установка степени критически необходима.

Тугоухость неизлечима, это как онкология, только при онкологии люди умирают, а при тугоухости медленно превращаются в овощ. Это страшно, особенно тем, кто когда-то был полноценным человеком. Один врач объяснил мне, что как только человек перестает слышать, его мозг начинает понемногу деградировать. В первую очередь, у человека атрофируется мышление.

В Минздраве знают обо всех подлогах и фальсификациях, не только закрывают на это глаза, но и помогают в этом.

Однажды мне на мобильный телефон позвонил ректор БелМАПО (Белорусская медицинская академия последипломного образования – Прим. Ред.). Откуда он взял мой телефон, я не знаю.  Он сказал, что сам был судебным экспертом, что знает многих судебных экспертов. Спрашивал, что меня не устраивает. Я жёстко поговорила с ним и положила трубку.

Уже сам факт того, что ему дали мой личный мобильный телефон и что он мне звонил означают то, что все мои изыскания не остались незамеченными, а все мои подозрения — не беспочвенны. Очередной суд я проиграла. По решению суда, врачи обоснованно и правомерно искажают факты. Суд не стал разбираться, отклонил мои требования, не принял во внимание документы судебно-медицинской экспертизы, где сказано, что тугоухость у меня с детства. Но суд всё равно решил по-своему.

Не могу этого утверждать, но считаю, что на суд тоже «вышли». Если писать, что заболевание у меня с детства, согласно документам, то возникнет очень много вопросов. Представляете, как работает эта система? Когда я только начинала бороться, то не знала всех деталей.  Сейчас я убеждена, что подобное исходит, что называется, «свыше».

Я обращалась в органы милиции, в прокуратуру, в органы госконтроля, в КГК. Везде мне отказывали в рассмотрении моих заявлений, ссылаясь непонятно на что. Я пыталась доказать им всем, что сообщаю уже о возможной коррупции со средствами реабилитации в отношении инвалидов, а не о моей инвалидности. На это указывали и документы.

Ещё я была на приёме у Евсюкова, начальника ГУБЭП МВД РБ. Когда он ознакомился с документом за подписью Малашко, то сказал, что этот документ неофициальный.

Получается, что даже в Минздраве мне давали ответы, которые нигде не регистрируются. Но министры такие ответы подписывают.

В Минздраве я говорила чиновникам, что инвалиды потому и выходят на митинги, что государство таким образом их обманывает, то есть идёт на любые подлоги, на любой обман, чтобы содрать с людей последние деньги. 

— Система «сгнила» изнутри?

В первую очередь, в нашей стране правовой дефолт.  Чиновники на местах позволяют себе практически всё. Взять тот же Минздрав. Я Тарасенко (Тарасенко, Александр Александрович. Заместитель министра, Главный государственный санитарный врач Республики Беларусь – справка «НД») в ходе прямой линии задавала вопрос: может, мне намекают чтобы я заплатила, а я не понимаю намеков?

А если денег не дать, то ничего и не будет. Причём они чётко понимают, когда человек принципиально не хочет давать им деньги.

В моем случае, если эту тему поднять по линии СК или МВД, то сразу найдут оправдание по негласному «закону». Отказывать всем, кому можно, либо тем, кому нужен слуховой аппарат – вот их принцип. Но ведь государством выделяются деньги на средства реабилитации людей!
Потом Минздрав в документах пишет совершенно другую «историю». Я не раз была очевидцем того, как местные чиновники предоставляли ложную информацию в Министерство.

Если бы в Беларуси нормально работал закон и человек, который по закону имеет определённые права, мог бы легко отстоять их в суде, то безусловно, не было бы такого на местах.

Брест — маленький город, всего лишь 340000 населения, но здесь каждый знает, что процветает кумовство: кто чей друг и кто чей одноклассник. Все они повязаны друг с другом.

Можно ли говорить о четко отлаженной коррупционной схеме исходя из рассказа Светланы? Решать только Вам, наши дорогие читатели.

От себя можем сказать только то, что в ходе общения Светлана показалась нам честным, порядочным и законопослушным человеком. Да и врать ей незачем, к тому же, ее правоту подтверждают предоставленные документы. «Наш Дом» постарается помочь Светлане всеми доступными нам способами и средствами.

А наших уважаемых читателей мы просим незамедлительно написать нам, если и Вы стали участником подобных событий. Ведь люди должны знать правду.

Документы предоставлены героиней интервью.