(Не)Детское дело
Интервью c Анастасией Антоненко
Имя интервьюера: Евгения Иванова
Интервью проводится в присутствии родителей Анастасии. Согласие на запись получено и от интервьюируемой и от ее родителей.
Е.И.: Настя, ты не могла бы представиться и чуть-чуть о себе рассказать — всё, что захочешь.
А.А.: Меня зовут Антоненко Анастасия Александровна, мне 16 лет, я учусь в 10 классе, живу в Беларуси, в городе Витебске.
Е.И.: Спасибо. Настя, я бы хотела поговорить о том случае, когда в 2014-м году органы опеки изъяли тебя из семьи и поместили сначала в приют, потом в детский дом. Если ты можешь об этом говорить, ты не могла бы рассказать, что произошло? Сама выбирай, что ты можешь об этом рассказать, о чем говорить тебе комфортно.
А.А.: Ну, началось с того, что я хотела сидеть со своей подружкой на последний парте, а мне учитель, ну, классный руководитель не разрешил. Вот из-за этого начался конфликт.
Е.И.: В чём выражался конфликт?
А.А.: Ну, она мне не разрешала, сказала, что я ей срываю урок, мне тогда пришлось сесть с другой девочкой. Потом она сказала, надо принести справку, если я хочу сидеть на среднем ряду, на последней парте. Я ей принесла потом справку. После этого к нам началось хождение домой социального педагога, классного руководителя, директора и начали придираться.
Е.И.: И что они хотели? Зачем они приходили?
А.А.: Ну, приходили… проверяли. Всё. Где я сплю, там одежду, в шкаф смотрели.
Е.И.: Они тебе это как-то объясняли?
А.А.: Мне они сказали, что я состою на каком-то учёте, и я должна ходить там… всё время на совет профилактики. Хотя я ни на каком учёте не состояла.
Е.И.: И что ты тогда об этом думала?
А.А.: Ну, я подумала, как-то странно.
Е.И.: Тебя это обидело? Или просто было непонятно, что это значит?
А.А.: Ну… Да, обидело. Потому что я раньше никогда не состояла ни на каком учёте, а тут… сразу состою на каком-то учёте. Как-то неприятно было.
Е.И.: Ты понимала, из-за чего это происходит?
А.А.: Нет, я сначала не понимала.
Е.И.: А когда стало понятно?
А.А.: Ну, когда мне социальный педагог на остановке при всём классе сказала, что она меня засунет в приют, и это случилось где-то… через месяц.
Е.И.: Что ты тогда почувствовал, когда она это тебе при всех сказала?
А.А.: Ну… мне как-то было неудобно. Ну, просто это при всех было. Я сначала подумала: «Ну, ладно. Сказала и сказала». Я подумала, что она так пошутила, ну, просто запугала. Не знаю.
Е.И.: А ты испугалась тогда?
А.А.: Ну, немножко. Не очень.
Е.И.: А ты кому-то рассказала об этом?
А.А.: Да, я рассказала своим родителям.
Е.И.: Как они отреагировали?
А.А.: М-м…
Е.И.: Не помнишь?
А.А.: Нет, я не помню.
Александр Антоненко [Отец Анастасии]: Настя школу начала пропускать – из-за того, что её учительница запугала…
А.А.: Ну, да. Я начала пропускать школу…
Е.И.: То есть тебе это было так неприятно, что ты не хотела видеть этих людей? Или что-то произошло?
А.А.: Ну, да, я не хотела их видеть, потому что я приходила в школу, они мне всё время… урок только начался, а они мне «Надо сходить в совет профилактики». И так каждый день.
Е.И.: Каждый день?
А.А.: Да. То есть в школе на совет профилактики я ходила, а потом и ещё домой приходили.
Е.И.: А кто «они»? Кто тебе это говорил?
А.А.: Калинина Вера Андреевна, социальный…
Е.И.: Социальный педагог, да?
А.А.: Да.
Е.И.: И через месяц после того, как она запугивала тебя на остановке, ты сказала, что её угрозы исполнились? Ты можешь сейчас рассказать немножко, как это происходило?
А.А.: Да. Первый урок прошел нормально. Потом мне сказали, что «пойдем, ты нам поможешь… что-то поклеить в другой класс». Ну, я сказала: «Хорошо, пойдёмте». Потом сказали: «Идём пройдём тест какой-то». Не только я приходила этот тест, ещё мои одноклассники. Потом мои одноклассники ушли, меня оставили, а потом сказали: «Пойдём с нами. Там другой будет кабинет». Ну, я пошла с ними. А потом мне… социальный педагог Калинина Вера Андреевна сказала, что с сегодняшнего дня я нахожусь под защитой государства. Я немножко такая [усмехается]: «Что?» Ну, я в шоке немножко была. Просто такую информацию… не сразу получилось воспринять. У меня истерика началась. Я сказала: «Можно я схожу в туалет умоюсь?» Я на самом деле просто хотела уйти, потому что… может, они так пошутили, просто… не знаю. У них такой юмор, может. Но они со мной пошли в туалет. А потом пришли … м-м… из милиции… и эта женщина, не знаю. Галян, это из органа опеки, тоже мне сказали. Потом они мне сказали… Ну, я просто не хотела, у меня истерика была. А они сказали: «Там будет всё хорошо. Тебе квартиру дадут». Но я сказала, что мне надо никакая квартира, что я хочу домой, что вы тут наговариваете. Но они мне потом такой ультиматум поставили, когда увидели, что я не хотела идти с ними, они такие говорят: «Либо ты сейчас собираешься и едешь с нами в приют, либо отправляешься в психическую… в психиатрическую больницу». Я сказала: «Хорошо, в приют». Ну, потому что в психиатрическую больницу – это как-то… Не знаю.
Е.И.: Испугалась?
А.А.: Да [смеётся] Ну, пришлось.
Е.И.: А скажи, когда тебя сказали, что ты под защитой государства, что это для тебя значило? Понимала или они как-то объяснили, что это значит?
А.А.: Ну, я спросила, что это значит. Они объяснили, что… ну, что я должна поехать в приют.
Е.И.: Что тебя забирают из семьи?
А.А.: Да.
Е.И.: То есть ты знала, что такое приют?
А.А.: Ну, да.
Е.И.: А как ты себе это представляла, когда тебе это сказали?
А.А.: Ну… я была в шоке просто.
Е.И.: То есть ты знала, что это место, где не будет родителей, ты будешь одна?
А.А.: Ну, да. Ещё я помню, когда я в раздевалке одевалась, то сказали… друг другу переговаривались, другом с другом, и я услышала краем уха, что если что, документы вы видели. Я так подумала: «Значит, я так и подумала, значит, никакого документа и не было… чтоб меня забирать». Ну, я не сообразила.
Е.И.: Скажи, ты там долго была, пока они тебя уговаривали ехать?
А.А.: Да.
Е.И.: Ты не знаешь, сколько ты там у них провела времени?
А.А.: Хм… Не помню.
Ал. А.: Так ты говоришь, после первого урока началось? Это очень важный вопрос, потому что это значит, что это ещё до начала комиссии всё было. Постановления не было еще физически. То есть дата стояла 16 декабря, а 18 декабря постановления этого ещё не было в приюте.
Наталья Антоненко [мать Анастасии]: На заседании Комиссии по делам несовершеннолетних мы должны были быть около 10 утра. Мы приехали на это заседание КДН, когда мы попросили, чтоб с нами был Павел Левинов [правозащитник], нам отказали, и мы тогда сказали, что мы тоже уходим. Как это так, вы нас лишаете защитников! Потом они начали что придумывать, что нет лицензии или что–то такое.
Ал. А.: они просто объявили перерыв, а потом хотели вызвать милицию. Ну, я им говорю: «Проблем нет, вот телефон, вызывайте. Могу я вызвать». Тем более, в Октябрьской администрации, где КДН находится, в фойе сидит милиционер.
Е.И.: Ну, то есть постановления в этот день не было, это 16-е, когда Настю забрали из школы.
Е.И.: Настя, а ты можешь вспомнить, как тебя везли в приют?
А.А.: Ну, меня везли на машине.
Е.И.: А когда тебя уводили, тебя кто-то видел, твои одноклассники?
А.А.: Нет, никто не видел, потому что это было во время урока. Специально, чтоб никто ничего не видел, никто ничего не понял.
Ал. А: А ты сама шла или тебя тащили? Не помнишь сейчас?
А.А.: М-м… Они меня тащили за руку.
Ал. А: Я помню, ты мне рассказывала, что ты плакала…
А.А.: Да, я плакала.
Ал. А: …а вахтёрша видела и помогала тащить, ты говорила.
А.А.: Не помню. Но я помню, что меня Галян тащила за руку.
Е.И.: А ты сопротивлялась?
А.А.: Да.
Ал. А: А потом та же вахтёрша, которая помогала её тащить, наоборот, заявляла, что «вот довели ребёнка там!». Ну, в общем…
Н. А.: Хотела спросить: а классный руководитель это всё видел?
А. А.: Да. Да, там стоял директор, Кошиков Павел Фёдорович… с Тальяном. Калинина стояла. Вот так кружком стояли. Ещё там какие-то учителя, по-моему, были. Не помню.
Е.И.: Как ты себя чувствовала в такой ситуации? Ты не помнишь? Всё-таки столько взрослых, а такое отношение…
А.А.: Ну, чувствовала себя не очень хорошо. У меня истерика была.
Ал. А: В общем, помощь попросить не у кого было, получается?
Е.И.: Расскажи, пожалуйста, когда тебя привезли в приют, что ты видела, что ты чувствовала, что происходило?
А.А.: Ну, там было очень много детей, я сначала почему-то подумала, что это не приют, а какой-то… ну, что ли… или детский сад, или детдом. Ну, не знаю… У меня первое впечатление было. Потом они между собой разговаривали, Галян там, инспектор, женщина, ну, и с директором приюта. Я ещё помню, они сказали: «Ладно, сделаем исключение». Ну, вот, что-то такое.
Ал. А: Ну, она не хотела без документа.
А.А.: Потом со мной поговорила помощник директора, по-моему, Кристина Геннадьевна. Она сказала: «Ну, у тебя вроде не так всё плохо. Там родители сделают ремонт, и тебя сразу отдадут домой».
Е.И.: То есть она тебя успокаивала?
А.А.: Ну да.
Е.И.: И что ты подумала? Ты подумала, действительно, всё сейчас наладится очень быстро или…?
А.А.: Ну, да, я так подумала.
Е.И.: То есть это помогло немножко?
А.А.: Ну, да.
Е.И.: Ты знала, что родители тебя не бросают, да?
А.А.: Да.
Е.И.: И что было дальше? Куда тебя повели?
А.А.: Куда повели… В комнату. Показали игровую. Там комната – 7 кроватей, 7 человек. Игровая там была, телевизор. Ну, и 2 стола и диван. Там туалет, там душ.
Е.И.: Ну, и как тебе это всё? Как это всё выглядело?
А.А.: Ну, выглядело-то не очень.
Е.И.: Что тебе не понравилось там?
А.А.: Ну, что одна комната там и 7 кроватей. Как в лагере каком-то. Ну, и то, что учиться там было вообще невозможно.
Е.И.: Почему?
А.А.: Ну, потому что… там дети разного возраста, и уроки почти… вообще-то никто не делал, кроме меня. Даже я… ну, я хотела учиться, даже на факультативы ходила, даже какой-то конкурс выиграла, заняла 2-е место. Но хорошо начала учиться после того, как я начала ходить на факультативы и выиграла конкурс, после этого начала делать все уроки. Но всё равно – учеба ухудшилась и появились прорези в знаниях.
Е.И.: Там тобой никто не занимался в смысле учёбы?
А.А.: Нет. Я помню даже… ну, я делала уроки и спросила, как этот номер делать. А они такие говорят: «Мы не знаем, Настя». Ну, просто когда я дома была, мне мама помогала и папа. А там – они не знают.
Е.И.: А когда мама и папа пришли к тебе в первый раз, ты помнишь?
А.А.: По-моему, на следующий день они пришли.
Е.И.: Ты им обрадовалась?
А.А.: Да, конечно! Я им сказала, что заберите меня скорее, не хочу я, здесь ужасно.
Е.И.: И что они тебе сказали?
А.А.: Они сказали, что, конечно же, заберём, мы тебя здесь не оставим.
Е.И.: Было грустно с ними расставаться?
А.А.: Да.
Е.И.: Ты плакала?
А.А.: Да. Недели две, у меня была истерика.
Е.И.: А там кто-то помогал? Успокаивал?
А.А.: Да, меня успокаивали все, но я почти ни с кем там не общалась. Потом только, спустя месяц, я начала со всеми общаться.
Е.И.: А как тебя там кормили?
А.А.: Кормили там не очень. Ну, там еда такая. Какая-то не знаю, специфическая что ли. Но потом я привыкла к этой еде. Не вкусная. Но просто дома там… ну, захотел там это съел, в 4 часа, а там надо всё по режиму есть. Как-то не очень было.
Н. А.: А если вы не ели, что тогда?
А.А.: Заставляли. Особенно в обед. Особенно наш повар Галька. Я помню, не хотелось котлету, она такая говорит: «Котлеты вы здесь не будете выкидывать, котлеты будете дома у мамы на кухне выкидывать».
Е.И.: А что там больше всего тебя раздражало или задевало?
А.А.: Меня задевало то, что там почти все дети были из семей, ну, как так сказать из неблагополучных семей, ну, там семья алкоголиков, наркоманов, а я единственная была… ну, и ещё там одна девочка, у которой не было этой причины. Ну, я то есть вообще свою причину не знала, почему я нахожусь там.
Е.И.: А ты спрашивала у кого-нибудь, почему ты там?
А.А.: Да, я спрашивала, но никто мне не мог дать ответ на этот вопрос.
Е.И.: А было что-то, что тебе там радовало? Что-нибудь?
А.А.: Нет.
Е.И.: Как там тянулось время или оно быстро шло?
А.А.: Ну, сначала медленно шло. А потом, ну, я подружилась с девочкой и… оно как-то быстро прошло.
Е.И.: Домой хотелось?
А.А.: Да.
Е.И.: Вот твои родители рассказывали, что ты сбежала из детского дома… под Новый год. Ты можешь про это чуть-чуть рассказать? Почему ты ушла?
А.А.: Ну, к этому шло. Они там все готовились к Новому году. Наряжались, учили сценки разные. Меня там пытались заставить, но я сказала: «Нет, не хочу». Ну, меня решили не заставлять, всё равно все делала по-своему. Ну, я и подумала, что 31 декабря – это семейный праздник, надо проводить с семьёй, а не в приюте. И я ушла.
Е.И.: Тебе дома обрадовались?
А.А.: Ну, да.
Е.И.: Они ожидали тебя или не ожидали?
А.А.: Не. Если честно, они были… не ожидали. Спрашивали: «Настя, что ты тут делаешь?!» Даже… ну… «Ты должна быть в приюте».
Е.И.: И что ты им говорила?
А.А.: Ну, я сказала: «31 декабря – это семейный праздник и я должна дома быть». Все
Е.И.: И они пытались тебя вернуть в приют или разрешили остаться?
А.А.: Нет, разрешили остаться.
Е.И.: И как прошёл праздник, можешь рассказать чуть-чуть?
А.А.: отлично прошёл.
Е.И.: Как это чувствовалось, вернуться опять домой?
А.А.: Было классно. Здорово.
Е.И.: Ты знала, что тебе придётся вернуться в приют?
А.А.: Да, я знала, что придётся вернуться, но я не думала об этом пока.
Е.И.: И сколько ты была дома?
А.А.: Где-то недели 2. Ну, тогда ещё просто были зимние каникулы.
Е.И.: А тебя не искали?
А.А.: На следующий день мне начали звонить. Спрашивали, где я. Я сказала, что я дома, я не хочу в ваш приют, что он мне надоел.
Е.И.: Ты договорилась с ними или просто не стала их слушать?
А.А.: Ну, я их не слушала. Мне было как-то… всё равно было.
Е.И.: И как это было вернуться опять в приют после какого-то времени дома? Тяжело?
А.А.: Да. Было тяжело.
Е.И.: Как ты опять попала в приют?
А.А.: Папа меня отвёз.
Н. А.: нам начали угрожать, что…
Ал. А: не угрожать, а подали заявление на меня и пытались завести уголовное дело, за похищение ребёнка. То есть там, когда они из школы изымают, это не похищение…
Н. А.: Да…
Ал. А: …а тут когда она сама уходит, это я ее похитил.
Е.И.: Ты вернулась в приют. Как это было? Можешь чуть-чуть рассказать, если это не сложно?
А.А.: Ну, я не хотела туда вообще ехать.
Е.И.: Было печально? Или ты злилась? Какие у тебя были чувства?
А.А.: Ну, я злая была, просто туда вообще – возвращаться не хотела.
Е.И.: Какое было отношение, когда ты туда вернулась? Что-то поменялось или всё было то же самое, как и раньше?
А.А.: То же самое, как и раньше, только директор ко мне всегда придиралась. И следила. И следили все за мной. Вдруг я опять уйду.
Е.И.: Можешь привести примеры, как к тебе придирались?
А.А.: Ну, вот, например, я сижу, читаю книгу, директор заходит и говорит: «На кровати здесь сидеть нельзя, на кровати только спят».
Е.И.: А раньше такого не было?
А.А.: Не было.
Е.И.: Только тебе она это говорила? Или всем?
А.А.: Мне только она это говорила. Ну, видно было, что ко мне она как-то по-злому относится, а к другим по-доброму.
Е.И.: Какие там были взаимоотношения?
А.А.: У меня с директором были сложные отношения. Просто директор всех подговорила и детей подговорила, чтоб со мной никто не общался. Всё такое.
Е.И.: Это после того, как ты вернулась, да?
А.А.: Да.
Е.И.: То есть до этого было немножко другое отношение? Чувствовалась разница?
А.А.: Да. Потом… они вообще начали со мной общаться, разговаривали.
Е.И.: То есть прошло, да?
А.А.: Да.
Е.И.: Ты провела там 7,5 — как ты могла бы это время описать?
[долгое молчание]
А.А.: Ну, сначала было тяжело, а потом стало вроде как… легко. Ну, я привыкла к этой атмосфере просто. Но я… но я всё равно… ждала, что настанет момент и я пойду домой спокойной душой.
Е.И.: Как тебе кажется, вот эти 7,5 [семь с половиной] месяцев тебя изменили?
А.А.: Ну, да.
Е.И.: Что изменилось? Вот Настя «до» и Настя «после» — это какие две разные Насти?
А.А.: отношение изменилось в школе. Там к социальным педагогам, к психологам.
Е.И.: Какое оно теперь?
А.А.: Я им не доверяю. Пытаюсь с ними быть замкнутой, почти не разговаривать.
Е.И.: Ты можешь что-то вспомнить из этих 7-ми месяцев, что тебя больше всего приятно удивило?
А.А.: Был один момент, когда у меня был День рождения… девочке Вике мама принесла торт, ну, и мы мой День рождения отметили. Посидели, поразговаривали и тортика поели. Они меня все поздравили. Было приятно
Е.И.: А опиши, пожалуйста, детей, с которыми ты была? Ты говорила, они из неблагополучных семей. Но они тебе сами кажутся неблагополучными?
А.А.: Нет, обычные дети.
Е.И.: Ты говорила, если я правильно поняла, что тебе казалось, что ты – другая. Да? Вместе с вот этой другой девочкой. Потом как-то это ушло, отчуждение, или нет?
А.А.: Ну, да, потом я поменяла отношение к другим детям.
Е.И.: А ты с кем-то осталась на связи из детей, с кем ты, может быть, подружилась?
А.А.: Да, там с девочкой этой, которой… тоже она была… ну… в похожей ситуации, как у меня, вот с ней… хорошо подружилась.
Е.И.: Она ещё в приюте?
А.А.: Нет.
Е.И.: Её тоже забрали?
А.А.: Там немножко другая история. Ну, мы с ней сейчас хорошо общаемся. С другими детьми пытаюсь поддерживать контакт.
Е.И.: А расскажи, пожалуйста, про вот тот момент, когда тебе сказали, что ты можешь вернуться домой?
А.А.: Я почувствовала свободу, ну, что можно делать всё, что хочешь. Нет никакого режима. И можно распоряжаться своим временем, как ты(!) пожелаешь.
Е.И.: Когда ты приехала домой, как… вот как это было? Всё-таки 7 месяцев ты привыкала к к другому месту, к другим людям, другому распорядку, другой еде. Надо было по новой привыкать…
А.А.: Ну, да. Пару дней пришлось… привыкнуть. Ну, к дому, к домашней атмосфере. , привыкнуть к приюту было сложнее.
Е.И.: А к чему сложнее всего было тебе привыкать в приюте?
А.А.: К тому, что у нас там постоянные мероприятия разные были, а я не люблю такие мероприятия… Ну, я какой-то не такой человек.
Е.И.: То есть это такое «заставление»?
А.А.: Ну, да. Заставляли всё. А я как бы… Они даже знали, что я – такая девочка боевая. Что у меня есть своё мнение и я могу сказать абы чего. Что меня им не так просто заставить.
Е.И.: А ты высказывала своё мнение, часто?
А.А.: Ну, да, частенько. Много чего говорила им.
Е.И.: И как они на это реагировали?
А.А.: Ну, сначала как-то зло реагировали, потом привыкли ко мне.
Е.И.: А кто тебе такое сказал?
А.А.: А… психолог. Она мне давала разные тесты.
Е.И.: Что было самое приятное по возвращении домой? Ты сказала, время свое появилось. Еще что-то?
А.А.: Ну, что с друзьями можно, наконец-таки, погулять.
Е.И.: А там нельзя было просто выйти, пойти погулять?
А.А.: Ну, за территорию нельзя было.
Ал. А: Её даже в магазин не пускали.
Н. А.: У нас было очень много замечаний к приюту, что с нас требовали оплату, но нам не объясняли, что в эту оплату входит. И мы им делали замечание в том плане, что не покупают одежду, обувь, нам даже в прокуратуру приходилось обращаться. Только после обращения в прокуратуру, ребёнку купили обувь.
А.А.: Там такая обувь, конечно…
Н.А.: То есть помимо того, что что мы должны были оплачивать такую сумму, надо ещё было приносить свою одежду, обувь, лекарство.
Е.И.: Настя, ты там болела в приюте когда-нибудь?
А.А.: по-моему, нет, я там не болела.
Ал.А.: Болела-болела.
Н.А.: Болела, ты просто не помнишь
Ал.А.: Мама тебе привозила эвкалипт…
Н.А.: Да, я привозила лекарства ещё.
А.А.: Ну, просто там, когда болеют, отправляют в больницу. А меня ни разу в больницу не отправляли.
[Антоненко Наталья]: Это было поверхностное, просто простуда.
А.А.: Не помню. Не, ну, мне один раз там дали кушать эвкалипт какой-то.
Ал.А.: Который мы принесли.
Е.И.: Скажи вот, а как одевали? Какие были вещи? Что тебя окружало?
А.А.: Ну, одежда там… м-м… ну, в основном я просила, чтобы мне из дома привозили, потому что там была прачечная такая и эту одежду все носили. Мне было не очень как-то.
Е.И.: Неприятно…
А.А.: Ну, да. Ну, там такие вещи, конечно.
Е.И.: Тебе не нравилось?
А.А.: Неа.
Е.И.: А почему? Они старые или не модные?
А.А.: Ну, да, они старые. Маленькие. Не всегда был мой размер.
Е.И.: И ты должна была всё равно это носить?
А.А.: Да.
Е.И.: Потому что у тебя не было своей одежды ли тебя заставляли?
А.А.: Директор заставила.
Е.И.: То есть директор заставляла тебя одевать одежду приюта?
А.А.: Да.
Е.И.: Даже если ты не хотела? И даже если у тебя была своя?
А.А.: Да. Она заставляла. Она мне, помню, в свой кабинет позвала, сказала: «Раздевайся, вот одевай приютскую одежду, а свою домашнюю – вот», — и в пакет взяла там, в такой большой положила и в сейф потом спрятала. Сказала, «Ты в приюте должна носить приютскую одежду». Как-то так сказала.
Е.И.: Что ты чувствовала, когда с тебя снимают твою собственную одежду?
А.А.: Немножко я была удивлена.
Н.А.: Как в тюрьме.
Е.И.: Тебе приют напоминает тюрьму в твоём представлении?
А.А.: Ну, да. Ну, потому что в магазин – нельзя… Ну, потом, оказалось, можно, и то – с воспитателем только. Приёмные часы с родителями – вообще мало было. В 9 спать надо было ложиться. Еда – по режимам. Продукты некоторые там… ещё список был, что можно, что нельзя. Как в тюрьме. Даже, наверное, хуже, чем в тюрьме.
Е.И.: Почему?
А.А.: Хм… Ну, не знаю.
Е.И.: Просто такое чувство?
А.А.: Ну, да…
Ал.А.: просто в тюрьме сидит преступник, который совершил…
А.А.: да, а я ничего не совершала тут такого.
Е.И.: А у тебя было тогда такое чувство, что вот ты ничего не сделала, и вдруг ты оказалась в таком несправедливом для себя положении?
А.А.: Ну, да, я сидела, думала, что я вообще тут делаю, что я тут забыла?
Е.И.: А ты можешь вспомнить, день, в который тебе было особенно грустно? Или это были в основном такие дни?
А.А.: Ну, был день, на следующий день, была комиссия и я думала: «О! Наверное, меня сегодня отдадут!» Ну, я так думала, поначалу.
Е.И.: Это первое январское, да?
А.А.: И… Нет, меня не отдали. Ладно. Я думала, на следующий день. Ну, через неделю, через две – тоже опять комиссия. Я думала: «Ладно. Значит, на следующей точно будет». Тоже сижу, думаю. И опять не отдали. Я такая: «Понятно. Ладно». Ну, я увлеклась учёбой, думала: «Ладно. Буду учиться. Буду стараться. Когда-нибудь отдадут, точно».
Е.И.: Настенька, ты понимаешь, какая ты – молодец, какая ты смелая? Сама понимаешь?
А.А.: [усмехается]
Е.И.: Что это не любой взрослый бы выдержал.
А.А.: Нет. Не знаю.
Е.И.: Я думаю, твои родители согласятся, правда?
Н.А.: Для ребёнка – это шок.
Ал.А.: Мы сами удивлялись её стойкости, её спокойствию…
Н.А.: Да, многолюдие, она ж не привыкла к тому, потому что мы же всегда жили втроём, а тут много детей и посторонних. Мы были в шоке, что нас ограничили в наших родительских правах.
Ал.А.: …тем более предвзятое отношение к ней. Ее лишали прогулок. Директор приюта захотела показать, что она тут хозяйка, а мы тут, мол, все тут будете подчиняться. Вечером, как правило, родителей много приезжает. Ей было надо всем показать, что она тут – царица и воинский начальник, и она делает всё, что хочет. И она тут заявила, что «Вы – никто там! А я тут – законный представитель!» Я говорю: «Я тоже законный представитель. Вы меня не лишили родительских прав, поэтому у меня прав не меньше, чем у вас». И вот она своим распоряжением всё… Я потом по этому поводу написал в прокуратуру о незаконном запрещении.
Е.И.: Наста, скажи, что бы ты могла посоветовать другим детям, подросткам, которые оказываются в подобной ситуации, когда их забирают от родителей и совершенно несправедливо?
А.А.: Надо просто учиться. Не зацикливаться на этом. Потому что… Ну, не надо думать, что если забрали, на этом уже заканчивается. Наоборот, надо идти вперёд, ставить себе высокие цели и достигать их.