(Не)Детское дело

Интервью c  Екатериной Пинкевич

Интервьюер: Евгения Иванова

Е.П.:. Зовут меня Екатерина Ивановна Пинкевич. Родилась 7 января 91-го года. В данный момент мне полных 26 лет. У меня есть дочь, которой на данный момент полных 9 лет. То есть, родила рано, и замужем я второй раз. С первым мужем я разведена, он лишён родительских прав, вот который отец ребенка. Ну, он там и судим был, то есть там у него всё плохо с этим делом. Сейчас замужем, но, правда, живём с мужем порознь… как-раз-таки из-за этой ситуации. Я живу здесь [в Воложине] с дочерью, здесь дочь ходит в школу, я здесь работаю, а муж живет в Минске. Тогда вот про эту ситуацию?

Е.И..: Да, расскажите, с чего все началось, что произошло?

Е.П.: Я работала, на пластмассовом заводе [в Воложине]. Работала там больше 4-х лет, может 4,5  примерно. Пока я там работала, я там стала на очередь [по получению жилья], именно вот от этого предприятия. То есть мне выделили блок в общежитии, ну, там две комнаты полные, то есть все есть, санузел, там 35  квадратных метров общая площадь. Это было в 2014 году — мне выдали, в июле месяце. С теперешним мужем мы на тот момент еще встречались, но мы уже планировали свадьбу. И вот мы расписались в сентябре 2014. Въезжали мы вместе, все делали вместе там. Прожили мы там вместе 2 года. Потом с 1  января 2015 года, то есть, ситуация в стране тяжелая, весь этот кризис, предприятие наше, отдало это общежитие под комхоз, под ЖКХ наше воложинское, то есть на их баланс, точнее так скажем. И вот … я думала, что поменяю работу, потому что там, во-первых, зарплата была 2 миллиона, ну и там было много столько простоев, ну как бы не особо проживешь. А еще дело в том, что теперешний муж – он у меня инвалид, то есть инвалид 3 группы, у него бронхиальная астма, с детства. Ему физические работы в принципе запрещены, ну со здоровьем в плане тяжело очень. Ну и как бы за 2 миллиона не особо проживешь, и ребенок, и… Ну, а он получает пенсию, ну и пытается как-то подзаработать, ну, все равно. И я вот ждала этого момента, пока отдадут под ЖКХ это общежитие. Его перевели, потом пришли юристы, знакомиться с жильцами, сказали, что надо будет перезаключать договора, то есть новые уже не на имя предприятия, а на имя комхоза. Все, познакомились, хорошо, здорово, дали там два месяца, или сколько, я не помню точно, ну, чтоб собрать все эти документы и принести к ним. Все было собрано, отдали; когда я отдавала документы, я у юриста там, главный есть юрист ЖКХ, Павел Вячеславович такой, я у него спросила, мне работу поменять можно? ну, я больше не привязана к пластмассовому заводу, потому что, пока общежитие было от завода, это было понятно, что я привязана. Да, конечно, говорит, мне какая разница? Это ж уже государственный фонд, все, жилищный фонд, можете работать, где хотите, не имеет никакого значения, лишь бы платили, как говорится. Хорошо, я нашла работу, потом уволилась. То есть я нашла работу здесь, в Патио+ и уволилась, это в октябре 2015, я уволилась, перешла сюда работать, всё.  Потом в феврале месяце 2016 мы с супругом жили в общежитии. Я была на работе, я пришла с работы и мне супруг рассказывает, говорит, что приходил комендант и два участковых, у них был рейд. Это они потом рассказывают, что у них был такой рейд, ну типа они обходили жильцов, проверяли прописки. И еще дело в том что, так как супруг прописан в Минске, то есть его в договоре не было, то есть только я и дочь в договоре. И, ну, я не знаю, что там происходило на самом деле, но потом оказалось так, что комендант написала докладную на моего супруга, что он якобы буянил, грозился там расправиться физической силой. Я говорю, ну это в принципе неправда, потому что он по здоровью, ему здоровье не позволит это сделать, то есть это нелогично. И зачем ему вот это делать, и тем более было бы опять-таки это нелогично, потому что там был участковый. Если, ну, если б он так грозился, то почему тогда участковый не разобрался с этим.

Е.И.: Почему они не составили акта?

Е.П.: Ну, это странно. Ну, это, как говорится, все умалчивается.

Е.И.: А муж что говорит, что он не буянил?

Е.П.: Он говорит, они пришли, говорят, типа, покажи паспорт, я просто спросил зачем. И всё, потом типа участковый сказал, ну, покажи, типа коменданту надо. Ну, хорошо, я показал, всё, они ушли.

Е.И.: А после этого комендант пишет докладную?

Е.П.: Да. Я не знаю из-за чего, ну, у меня такое подозрение, что просто прописки не было у него, ну, то есть здесь, якобы он незаконно проживает. В общем, из-за этого всё и началось, потом они резко взялись за меня. Потом пришла комендант и говорит, типа, что, а вы уволились из пластмассового, а вы нам не сказали. Я говорю, я не знала, что надо предупреждать, хотя же я у юриста спрашивала, что можно ли поменять. Ну, типа в этом проблемы нет. Говорит, хорошо, надо ходатайство предоставить там в срочном порядке, с работы. То есть ходатайство – это о том, что организация берет на себя ответственность за своего работника и просит предоставить там какое-то жилое помещение для проживания своего работника. Я обратилась к своим в офис, это офис в Минске, фирма минская. Я обратилась туда, они сказали, ну, мы такого в принципе не делаем, мы частная фирма. Это было — март месяц [2016].  Хорошо, раз они мне не дали ходатайства, я решила, что делать. Ну, жить надо, общежитие нужно, я пошла искать другую работу. То есть 4 апреля я уволилась с этой организации.

Е.И.: Из-за того, что Вам …

Е.П.: Не дали ходатайства. Ну, как бы вообще такая, конечно, история. Поэтому всё, вот с апреля месяца я начала другую искать. А такие ходатайства в основном дают на государственной. Ну, а город у нас небольшой, тут государственных всего 5, то есть заводов всяких. Нигде работы нету, нигде никто никому не нужен, ну, соответственно, и тогда ж было так, что все под сокращение все шли. То есть я и на бирже стояла, потом вот месяц я бегала, потом в мае 2016 я подошла в комхоз. А, нет, я подошла сначала… у нас тут есть такой Агеев Анатолий Ядуллаевич, он сидит в райисполкоме, он начальник вот этого ЖКХ. Я подошла к нему, он вроде бы как мужчина адекватный, с ним нормально можно поговорить. Ну, я объясняла, говорю, что я ж тоже не виновата, я ж не заставлю свою вот эту организацию выписать мне. Он говорит, ну хорошо, говорит, я пообщаюсь с юристом, то есть. И мне везде всегда говорили, что только юрист Павел, вот этот Вячеславович, только он всё там решает. Он сказал, что заключает договора с безработными. Хорошо, ну говорит, я поговорю, чтоб тебе заключили договор как с безработной хотя бы на год, ну а ты вот за этот год там найдешь работу. Сказал, иди, напиши заявление. Вот я пошла, написала заявление, на что мне был отказ. И в июне месяце мне уже прислали письмо о выселении, то есть, там в течение месяца просьба выселиться добровольно. Ну, естественно я не выселялась, потому что, во-первых, куда идти? У меня у родителей двухкомнатная квартира. У меня отец инвалид второй группы, это первое. Во-вторых, он очень сильно выпивает. А до этого я жила с ним в комнате, я, дочка и он – мы ждали, пока нам дадут это общежитие. А во второй комнате проживает мама с моим братом, то есть со своим сыном. А у мужа там однокомнатная квартира в Минске и там мама и его сестра, то есть там тоже, ну, некуда, то есть в принципе некуда идти. Снимать тоже не вариант, в Минске, ну, мы не потянем, там же по 200-250, то есть тоже мы не потянем. Здесь снимать, но здесь в принципе негде снимать, потому что здесь нету съемных квартир. И, ну такая ситуация получилась, ну я и не выселялась. Всё, подали в суд, а там была еще такая ситуация что вот этот Анатолий Ядуллаевич, который в райисполкоме сидит… так как город маленький, много знакомых. И у него есть очень хороший друг, который и мне был хорошим другом. Я с этим другом, я с ним поговорила, может что-то можно сделать, может он просто подскажет, как можно сделать. В итоге мне [этот друг] потом позвонил и сказал, что он сказал 100 долларов, и он все решит. Я говорю, ну, извини, лето, во-первых, мне ребенка собирать в школу, у меня такая ситуация, у меня тупо их нету, этих 100 долларов, ну, где я возьму их? Да и как-то это неправильно, я чисто по-человечески спросила: ну, может, чтобы посоветует, как лучше сделать. Ну, и в итоге, я отказалась соответственно. Говорю, у меня зарплата меньше, чем 100 долларов, откуда я возьму такие деньги. И видимо, я не знаю, это тоже этого Анатолия разозлило, может, что я так отказалась. И с июля месяца начались суды. В итоге было пять заседаний. Они написали о том, что, просьба выселить меня без предоставления другого жилого помещения [из-за] того, что я в этой комнате не проживаю, там проживают совершенно посторонние люди, а я свои вещи и мебель вывезла.

Е.И.: А Вы там жили все это время?

Е.П.: Конечно.

Е.И.: К Вам приходил кто-то с проверкой, может быть?

Е.П.: Нет.

Е.И.: То есть никаких проверок за это время не было?

Е.П.: Нет.

Е.И.: То есть, кто-то просто писал эти бумаги?

Е.П.: Вот! Тут дело в том, что это написали бумаги мои соседи. Ну, там – через стенку живут и напротив живут такие две женщины, они написали. А брала у них комендантша вот эти [бумаги] в письменном виде и отнесла в комхоз. На суде судья сказала: во-первых, это всё как-то составлено неграмотно, во-вторых, говорит, хорошо, где эти же свидетели? То есть они не пришли на суд, хотя повестки все были, и, в-третьих, говорит, хорошо, если они пишут жалобу о том, что там пили, гуляли, почему соседей это не смутило, почему не вызвать милицию, если вам мешают спать там. Опять-таки странно, ни одного акта, ни одного привода в милицию, ничего не составлено, то есть всё тихо, но при этом жалобы, именно в комхоз. В общем, и так было три заседания. Она говорит, хорошо, на следующий суд приведите мне этих свидетелей, пускай приходят, доказывают как-то, что это действительно так, чтоб я знала, с чем работать, потому что как бы ничего нету, а на словах можно же много чего наговорить.

Е.И.: Не помните, как судью звали?

Е.П.: Нестеревская Татьяна, не помню отчества. То есть в итоге юрист ЖКХ так ничего не сделал, то есть никто не пришел. В итоге судья сказала переделать исковое заявление. Потом они переделали и написали уже «выселить [по причине] того, что у них своя очередь своих работников состоит, ну, а я уже не работник там, не пластмассового завода и тем более не работник ЖКХ, что мест нету, якобы.

Судья опять говорит, во-первых, нет приказа о том, что это конкретно под ваше… то есть это общежитие только на балансе находится, никто не говорил, что оно чисто под ваших работников, то есть оно государственное, тут могут проживать разные люди разных организаций. Она потом сказала предоставить еще перечень того, кто стоит на очереди и перечень свободных комнат. Она [юрист комхоза] предоставила … сколько людей стоит на очереди и вот этот перечень этот комнат. Комнат оказалась много свободных, которые уже стоят по году, по два.

А вот что работники комхоза имеют право первоочередно, то есть право на получение, такого нету. Поэтому судья там, грубо говоря, вставляла этому юристу, потому что, что это такое, что это за заявление, всё неправильно сделано и, говорит, почему бы вот эту очередь не заселить в эти же свободные комнаты. На что юрист сказала, говорит, а им это не нравится. Говорит, что значит, не нравится? Не нравится – встаньте в конец очереди. Всё, пришла ваша очередь, не захотели — обратно в конец очереди, что это такое, что значит, не нравится? Потом мне судья сказала, тебе, говорит, тебе надо срочно найти какую-то работу в течение… ну, до следующего заседания, чтобы получить это ходатайство. То есть я уже пошла в крайность, здесь у нас есть такое райпо, ну это то общепит. Ну, по Воложинскому району, они обслуживают, вот этот общепит. Ну, это самое последнее место, куда бы можно было пойти на самом деле. Туда берут всех, там продавец ты, не продавец там, не понятно кто ты, берут всех без разбора, потому что там никто вообще не хочет работать, то есть там уже идут, где безысходность, скажем. Я пошла, устроилась, но я сразу объясняла ситуацию. Я при трудоустройстве разговаривала с женщиной, говорю, что мне это нужно ради ходатайства, потому что у меня вот такая-то история, она меня поняла, говорит, хорошо, там 10 дней стажировки, ну чтобы ты научилась там с продуктами, это ж все-таки продукты, всё намного сложнее.

В итоге я 9 дней простажировалась. К кассе меня за эти дни вообще не подпускали, в основном я расставляла только товар, просто расставляла. На девятый день меня вызвала эта начальница, и… А! за это время мне уже дали ходатайство, всё, дали как надо, я отнесла в комхоз, ну и ждала уже следующего заседания. Ну вот а на девятый день меня вызвала начальница этого райпо и сказала, говорит: я нашла для тебя магазин, пойдешь там работать. То есть там магазин, он очень-очень старый, он как в деревнях заброшенных, такой вот кирпичный, с железными этими окнами. Говорит, пойдешь туда, он там долгое время был закрыт, мы там завезем какой-то минимальный товар, говорит, и будешь там работать. Я говорю, ну извините, во-первых, с продуктами я еще в принципе не работала, говорю, а быть там… ну, она мне рассказывала, и за грузчика, и за уборщика, и за заведующую, в общем, пять в одном или как там. Нет, я не буду просто на себя такую ответственность брать. Ну, мало ли что там, а тем более местность такая, что там очень много таких, скажем, алкоголиков ходит, мало ли что сопрут. А не будут покупать, эта порча, зачем мне это. Говорю, ну, поставьте меня в магазин там, где много людей, там какой-нибудь минимаркет, где есть кто-то еще, кто мне сможет тоже, ну, в какой-нибудь тяжелой ситуации помочь.

Е.И.: Совсем одной, первый раз…

Е.П.: Ну, конечно.

Е.П.: Ну, в общем, она начала ругаться, что ты еще выбираешь, радуйся тому, что даем, типа, мы с тобой не сработаемся. Ну я уже это поняла. В итоге на десятый день стажировки я забрала трудовую, пришла на суд, даже было заседание и юристка принесла и, это, получается, судья говорит, ну что она. Она такая, типа, что ей по ходатайству отказано. Она говорит, в смысле отказано? Говорит, вы так долго добивались того, чтобы она принесла ходатайство… Она в итоге пошла на крайние меры, пошла в это райпо работать, а вы отказали?

Е.И.: То есть это второй раз они вам отказывают, я так понимаю?

Е.П.: Да, это они второй раз отказывают. Ну, и получилось так, что потом я сказала, что раз отказали, ну я всё равно уволилась из райпо. Ну, и судья пожала плечами и сказала, ну всё, здесь я ничем не помогу. Если б ты еще не уволилась, я могла бы тебе чем-то помочь. Я говорю, осталась бы, я могла себе там и административное какой-нибудь заработать или еще что. Если бы в обычный магазин поставили, ну, терпела бы, а на такое я не пойду. Ну и все, она пожала плечами и вынесла [судебное постановление] о том, что всё, выселить. Я говорю, а куда? Говорю, а ребенка куда? Она так: а куда хочешь, ребенок за тобой, как хочешь. Я говорю, то есть выпишете и всё? Она говорит, да, выпишем и всё. Я говорю, и ребенка выпишете? Она такая: да, выпишем.

Е.И.: А когда вынесли решение?

Е.П.: 17 августа 2016.

Потом я написала кассационную жалобу, там же в течение 10 дней можно обжаловать. Я написала кассационную жалобу в Минский областной суд. Там то же самое. Это 14 ноября рассматривалось. Там тоже мне отказали. Там в принципе и разбираться, я так скажу, не стали. Ну, там такое заседание, я туда ездила, там всех в кучу собрали, все кто приехали, и просто по 5 минут каждому там, то есть так быстро.

Но в этот момент что произошло, в сентябре месяце я заходила вот сюда [место предыдущей работыт Патио+], говорила ребятам, что я бы с радостью сюда вернулась, но мне здесь же не дают ходатайства, я бы в принципе не увольнялась, меня здесь устраивало. И я так поняла, что наши ребята рассказали в офисе. Мне наша начальница позвонила, говорит, Катя, здравствуй. Говорит, я слышала, что ты хочешь вернуться. Я говорю, ну, есть такой момент, но я же пока не могу. Она такая, я слышала про ходатайство, говорит, хорошо, я тебе лично выпишу ходатайство. Но тоже вот, это ж надо было пойти на крайние меры. Я тогда скинула им образец для частников.  Частники еще гарантирует возмещение убытков. И они дали такое, они пошли на такое, они дали такое ходатайство. Я предоставила в комхоз, предоставила я его 1-2-го ноября. И вот 14-го ноября кассационная жалоба рассматривалась, но отказали.

Ну, что я вам скажу, по этому ходатайству, которое я предоставила в ноябре, до сих пор мне ответа нету. Да в принципе они уже про него и не помнят. Я два раза уже заходила в комхоз и спрашивала.

Е.И.: То есть Вам и ни не отказали, но разрешения не дали?

Е.П.: Ничего, они просто чего-то ждут, а чего ждут, я не знаю. Пару раз уже заходила, говорю, а когда будет какой-то ответ, ну, вы ж должны там в какие сроки там, неделю-две. А, ну да, хорошо, на этой неделе соберем комиссию, будет ответ. И всё равно такая же тишина.

В декабре месяце меня [начали] доставать судебные исполнители. Они постоянно звонили, звонили, всё выселяйся, выселяйся. Я говорю, мне некуда. Потом я пошла опять к Алиеву, то есть тут я весь декабрь бегала по всем инстанциям. Я и в органы опеки обращалась, везде обращалась, и тут есть Бибик такой, правда, не помню, как его зовут,  Александром. Он, как это правильно объяснить, вот по делам несовершеннолетних, он главный.

Е.И.: Комиссия по делам несовершеннолетних?

Е.П.: Да, он главный вот этой комиссии, глава или…

Е.И.: Председатель.

Е.П.: Да, я к нему приходила, тоже рассказывала, что такая ситуация, говорю, у меня ж и ходатайство уже есть, почему бы ну просто не отменить? Я и до этого писала много писем и Маркевичу, это депутату Национального собрания, в разные абсолютно инстанции, все лето, всю осень – всё кому-то писала, писала, писала. И везде они скидывали то на Воложинский райисполком, то на воложинскую опеку, а воложинская опека все отказывает и райисполком то же самое. И так вот они друг на друга всё спихивали, спихивали. В декабре я уже тут всех оббегала, лично, потом пошла к этому Бибику, рассказала ему. Он позвал к себе этого Алиева Анатолия, который председатель ЖКХ, и позвал, тоже там главная по делам несовершеннолетних и директора комхоза. То есть вот их троих и вот этот Бибик, вчетвером они сидели… Бибик позвал их и спрашивает, типа,  знаете ли вы эту мадам?

Е.И.: Так и сказал?

Е.П.: Да. Они – знаем, типа. Он Анатолия спрашивает, говорит, почему ее выселяют? Он: ну, там соседи жалуются, что там кто-то гуляет, а она не живет. Я говорю, почему бы за этот год не взять и хоть раз не проверить, живу я там, не живу, стоит ли там моя мебель. Говорю, тут же две минуты на машине ехать. Потом начали разбираться, женщина с комиссии по делам несовершеннолетних она спросила у директора комхоза, говорит, можно же как-то, допустим, по тому же суду, по решению суда выселить ее, а потом вселить по новому договору как нового жильца. То есть, ну, это же не запрещено по закону. На что директор сказал, я могу, говорит, а какой мне смысл? Какой мне смысл было с ней полгода судиться за это жилье? Говорит, я из принципа не буду. Ну он так и сказал, развернулся и пошел. Потом они попросили меня выйти на минут 15, якобы обсудить.

Они меня до такой истерики довели. Бибик сказал, до того,  как они меня не попросили выйти, сказал, я тебе не верю. Анатолий говорит что, там у вас пьют, гуляют, вы такие нехорошие там, директор комхоза тебя тоже всерьёз не воспринимает, значит что-то есть. Значит, говорит, ты плохая мать, значит, мы ребенка заберем, а я имею право хоть сегодня это сделать, я тебя лишу родительских прав, я за тебя возьмусь, я возьму это под контроль. И они меня довели до такой истерики. Я говорю, вы даже не вникаете в суть, вы не проверяете ничего, вот один пришел, сказал, и вы поверили. А то, что я прихожу, говорю, прошу о помощи, вы мне не верите. Он такой, а зачем мне тебе верить? Ну, то есть они вот так спокойно разговаривают.

И в школе, во второй, так говорили, там, где учится моя дочка. К директору я ходила тоже, летом, когда искала работу, я приходила, вот как раз была вакансия посудомойки. Я приходила, объясняла, говорю, что готова работать, ходатайство дадите. И тем более моя же дочь у вас  учится, и как раз её не выселят. Это ж, ну, и ваша ученица, так как вы отдел образования, это же в ваших тоже интересах. Ну, да-да-да, в итоге на работу она меня не взяла, взяла пенсионерку, мне отказала. А потом я приходила еще раз, она сказала, да, я тебя помню, и тоже, говорит, раз выселяют, значит, есть за что, значит, ты тоже такая плохая и тоже возьму на контроль и буду, ну, Илоной заниматься, девочкой твоей, чтоб ее в интернат. То есть тоже меня так вот везде, доводили до слёз диких.

И вот потом, когда вот эти попросили выйти на 15 минут, я вышла. Потом они позвали, я зашла, они мне сказали, что будут подбирать мне комнату какую-то.

Е.И.: То есть они решили помочь?

Е.П.: Да, якобы. То есть, они сказали, мы будем подыскивать тебе комнату, но с этой все равно придется выселиться по решению суда. Директор не хочет тебя оставлять в этой, будем искать какую-нибудь просто маленькую комнатку, чтоб вам хотя бы с дочкой было где жить. Говорю, хорошо.

Они мне сначала предложили… Я живу по Чапаева 49, комната 10, на следующий день позвонил Анатолий этот, говорит, там в этом же общежитии 11 комната, говорит, возьми у коменданта ключи и сходи, посмотри. Я говорю, хорошо. Он такой: там как раз вот через дверь с десятой вышел, в одиннадцатую зашел там, мебель перенес, все хорошо.

Но на самом деле там не всё так просто было. Я живу на первом этаже, в десятой, десятая – это последняя. Я еще так пошутила, говорю, одиннадцатая – это уже на втором. Он такой, а, ну ничего страшного, — на лестницу. И потом я с комендантом говорю, а где 11-я. Она говорит, пошли покажу. Мы выходим с общежития, обходим его, вообще там вход с другой стороны, то есть в итоге это оказалась просто подсобное помещение. То есть как для коменданта, там… ставить, я не знаю, может, какие там грабли, не знаю. То есть там жилой площади 6 квадратных метров. Я зашла, посмотрела с ужасом, там ни воды, ни света, ничего нет вообще, ничего не проведено. Позвонила этому Анатолию, говорю, вы что, это шутка? Да я уже лучше, не знаю, может, на улице буду, ну как-то это вообще, ни в какие ворота. [Анатолий говорит]: Ну ладно, я сам подъеду, убежусь, что ты правду говоришь. Потом перезванивает, говорит, ну да, но там воду б провести — в принципе жить можно. Я говорю, ну, 6 [шесть] квадратных метров, ну конечно.

Е.И.: Этот Анатолий, который был юрист?

Е.П.: Это который председатель.

Е.И.: Председатель ЖКХ, который просил от Вас денег?

Е.П.: Да, да, это вот он. Говорит, ну, хорошо, будем искать другую, я там тебя вызову. Хорошо.

Они там нашли одну комнату. Уже другой район, в общежитии, там почти 17 квадратных метров комната, ну и в соседней комнате там тоже девочка с ребенком маленьким. Общая кухня, туалет общий. Комната неплохая, большая. И я посмотрела, всё, потом я подходила к нему, он еще занят был, ну, в общем, я так до него и не дошла. То есть я стояла там часами на коридоре. Я все с работы бегала туда–сюда, туда-сюда, чтоб его выловить. В итоге я его так и не выловила, то его не было на месте, то он занят там с кем-то общался, то приди потом, то приди завтра, то в понедельник. В общем, так мы с ним и не поговорили. Это было вот в декабре, потом мне судебные исполнители звонят, звонят – выселяйся. Я говорю, куда, говорю, ну, меня Алиев, вот этот Анатолий, ищет же комнату. Она такая: ничего не знаем, типа, идите просите, чтобы он писал какую-нибудь бумагу о том, чтобы приостановили дело пока вот вам ищется комната. И я опять ходила, и все его опять то нету, то еще он где-то, то он на конференции, ну, то есть, тяжело было выловить. И она мне звонит, говорит, всё, то есть, завтра вы должны выселиться. Это числа 25 [декабря]… Это уже вот под самый Новый год было. Я говорю: в смысле, завтра? Говорю, ну тут же еще ничего не понятно с этим жильем, я не могу к Алиеву не достучаться, ничего.

Она говорит: «как? Так вам же уже выдали комнату, выдали ключи, вас туда прописали». «В смысле, прописали? В смысле, выдали ключи?» Я сижу, не понимаю, о чем она говорит. Она: мне в ЖКХ сказали, что они уже с вами заключили договор, что вам выдали ключи уже давно и что вы уже должны были за это время перевезти мебель. Я говорю, никакого договора я пока ни с кем не заключала, речи пока не было. Единственное, мне сказали сходить посмотреть, я сходила посмотрела, всё. Пока я жду, ну, пока кто-то объявится.

А когда я зашла [после того, как посмотрела комнату], он меня спросил, ты посмотрела, говорю, да, посмотрела, а он такой, ну, типа приди в понедельник, я занят, говорит, но я не знаю, дадут ли тебе эту комнату. То есть поэтому, непонятно было. Судебный исполнитель: не знаю, я вам не верю, мне ЖКХ так сказало, значит так оно и есть. То есть, в итоге, я все равно ни в какую, я не отдавала, говорю, хорошо, идите, ломайте дверь, говорю, я в этом участвовать не буду, я не буду ни отдавать ключ, ничего, потому что, говорю, ну, мне некуда идти, мне пока никто ничего не давал. И она потом говорит, вам надо выселиться до января, там надо срочно людей заселять, комендант уже торопит там. Я говорю, как вы людей заселите, говорю, если я там прописана с ребенком, ЖКХ не имеет право заселить кого-то, пока там кто-то прописан. Как это вы не прописаны, то есть за вами же закрепили комнату? Говорю, как за мной могут закрепить комнату без моей подписи, без моего согласия, без ничего?

То есть ЖКХ им так сказало, я им так говорю, ну, соответственно, они мне не верят. Она говорит: автоматически выписывается и автоматически прописывается. То есть вам дали комнату, за вами закрепили, значит вам уже придет расчётный, эта жировка, на тот адрес. Я говорю, такого быть не может, у меня ключей на руках не было.

И потом я подала надзорную жалобу в прокуратуру Минской области. И, вот они дело приостановили. Ну, это уже что-то. То есть на данный момент получается, что дело приостановлено.

Е.И.: С Вашим выселением?

Е.П.: Да. То есть, не знаю, чем это закончится, ну, я планирую идти до верховного, потому что в моем понимании это неправильно, что они добивались долгое время ходатайства этого, но, по мере возможности я его предоставила оно им в принципе не нужно было, они просто искали, к чему придраться. Я не знаю, чем это закончится, вот они всё грозятся СОПом. И почему? Потому что органы опеки, они как сказали: пока у нас нет причин забрать.

Е.И.: Это они Вам сказали, когда Вы были на той комиссии?

Е.П.: Да. Опека говорила, и комиссия, то есть они все говорили, что мы заберем [дочку], и Бибик этот говорил, председатель. Ну, опека как сказала: пока у нас нет оснований, то есть у них нет оснований сейчас. Но когда при выселении ребенка, то есть если суд выселяет, ну, уже всё, окончательно они выселяют, ребенок оказывается в СОПе, потому что он без жилья, то есть это же логично. И если я решусь пойти обратно к родителям, а там условий нет, там пьющий дедушка для Илоны, и в одной комнате, то есть всё, они приходят и забирают. То есть и получается такая вот несправедливость, они меня выселяют туда, а при этом, если я выселюсь туда — всё, они сразу же забирают ребенка, потому что там условий нет. И пока не найду жилье, ребенка не отдадут. Вот так они угрожают.

Е.И.: Когда они Вам это заявили в первый раз, помните?

Е.П.: Ну это было еще летом, когда эти суды были, когда я всё бегала, искала помощи, чтоб решить, пока вот эти все заседания шли, чтобы хоть что-то решить до окончания суда. И органы опеки всегда присутствовали на суде, они всегда присутствовали и они слушали, они всё оставляли на решение суда, то есть они помогать отказались.

Е.И.: А Вы просили их о помощи?

Е.П.: Да.

Е.И.: Что Вы у них попросили?

Е.П.: Мы просили, чтобы они сделали так, как это… По Пленуму Верховного суда есть такой пункт, о том, что при выселении ребенка ребенок оказывается в СОПе, но органы опеки [составить акт – заключение]  о будущем месте ребенка и предоставить это в суд. То есть если будущее место ребенка [не является надлежащим], то суд имеет право не выселять. И мы писали письмо о том, что прошу привлечь органы опеки, чтобы они исследовали. Никто не приходил.

Е.И.: И они отказались?

Е.П.: Да.

Е.И.: Объяснили ли они, почему они отказываются?

Е.П.: Они просто написали, что, да, там действительно условия плохие, но они на самом деле не приходили. Но они это написали.

Е.И.: То есть они, получается, помогли?

Е.П.: Они помогли, но уже после суда. Это они на кассационную жалобу написали. Но на этот суд, который вот именно первый, когда было решение, они сказали, что всё это на, ну, получается, что решение оставляют просто…

Е.И.: На усмотрение суда?

Е.П.: Да. А для кассационной они уже написали.

Е.И.: Как Вам кажется, почему они вдруг решили помочь?

Е.П.: Я не знаю, что у них вообще там творится, честно, я не понимаю что. Целый год я уже воюю, голова болит от всего вот этого. Потом… город маленький, какие то есть источники, которые сказали, что вот в феврале этого года, когда вот этот рейд проходил, когда приходили эти участковые… Дело в том, что один участковый (у него отец — начальник милиции, то есть, важные «шишки» в этом городе), у него жена, двое маленьких детей и он тоже стоит на очереди, он просто захотел эту комнату. И вот почему, и это для него была эта комната, то есть он просто сказал ЖКХ, что он хочет эту [комнату], поэтому, за это всё взялось ЖКХ и за меня взялось.

Е.И.: То есть это именно тот участковый, который приходил тогда в рейд, Вы предполагаете, что это он хотел эту комнату?

Е.П.: Этот.

Е.П.: Вот, получается, комхоз почему за меня активно взялся, активно мне отказывали, то есть, во всех направлениях они мне отказывали. И потом, ну, я ж опять-таки повторюсь, город маленький, этот участковый, его супруга — двоюродная сестра моей лучшей подруги, поэтому у нас такой хороший круг общения в этом плане. И вот эта его супруга, это мне потом подруга рассказывала, что очень часто спрашивает у моей подруги: ну что там Катька, выселилась, ну что там, выселилась, она там выселится скоро? А она у нее так спросила, говорит, а зачем? А потом опять-таки рассказали люди, почему я не могу пойти работать в комхоз, даже на tut.by очень многие – я читала комментарии – спорят, почему она не пойдет. Хорошо, вопрос такой: во-первых, я говорила, что возьмите меня на работу, то есть я же буду вашим сотрудником.  Я говорила, возьмите, я ж не могу найти работу. Пожалуйста, дворником, другим не возьмем.

Хотя, тоже, вот у нас есть здесь гостиница «Корона» такая, это именно комхозовская она, и там мне с биржи, когда я еще стояла на бирже, долгое время стояла, и мне позвонили из биржи, говорят, вот, Катя, подойти в Корону, там на ресепшен человек нужен беги быстрее, потому что, место очень такое хорошее. Я побежала, но там главной не было, она приболела главная там начальница.

Я пришла, там девочка сидела, она объяснила про работу, как работать, всё, завтра подойдешь, там эта начальница будет. Я подошла, начальницы опять не было, ну я с ней созвонилась и она говорит… ну, а у меня на этот момент уже медкомиссия была пройдена, у меня уже все было готово, берите, я буду работать. Она говорит, ой, хорошо, всё, да и девочки мне сказали, что все хорошо там, можно брать, то есть посоветовали. Говорит, пиши заявление, я завтра отнесу в комхоз, чтобы его подписали. На завтра мне звонит: Катя, а что тут происходит? А почему тебя комхоз так активно брать не хочет?

Е.И.: Ей не  позволили Вас взять на эту работу?

Е.П.: Да, ей не позволили, просто отказали, взяли другого человека. Она: ну, извини, говорит, честно, говорит, я ругалась с директором, говорит, как это так, что это за такие принципы и почему не взять человека на работу.

Потом вот была такая ситуация, это было начало осени. Услышала о том, что нужен комендант в наше же общежитие, тут. У нас там два общежития рядом, 49 и 41, и я услышала, что вот та комендантша, она еще присутствовала у нас на суде, она уволилась, ну и что вакантное место. Думаю, почему бы нет? Опять-таки попробовать, подойти к директору комхоза, нормально поговорить: возьмите, как раз и по месту, и буду смотреть и за общежитием, и при этом общежитие за мной оставите, то есть, все в плюсе. Я подошла, он такой: ну, разговаривай с юристами, это они решают всё, это они решают. В итоге опять отказали. Думаю, что-то здесь не так. Я потом с подругой сидела, говорю, слушай, а набери ты в отдел кадров, спроси, мол, нужен… Она звонит и говорит: «здравствуйте, услышала от знакомых, может, вам нужен комендант?». «А фамилия?» «Жуковская». «Да, нужен, подойдите в отдел кадров». Я говорю, то есть, они специально, просто не хотели брать. И потом еще смеялись, я еще помню юрист и Павел Вячеславович, который в комхозе директор, смеялись, типа дворником возьмем, и сидят и действительно смеются в лицо, то есть так вот нагло.

Е.И.: И как Вас это заставило чувствовать себя?

Е.П.: Ну, не очень хорошо. Говорю, ну неужели такое обращение, говорю, что я вам сделала? Всегда платила исправно, всегда по жировкам всё идеально, никогда даже цента не было задолженности, никогда. Я вообще в принципе не пьющая, супруг у меня инвалид, говорю, да мы в принципе буянить не можем. Нормально, тихо, спокойно жили, жили и жили, он тихо сидел, дома там работал за компьютером, я ходила на работу, всё. Ну, вот они такие, ничего не сделала, но тебя выселил суд, поэтому всё, прощай, сидят и смеются. Поэтому опять-таки и в комхоз я не смогла устроиться, никуда я не смогла устроиться… А потом одна общая знакомая моей мамы и бывшего нашего коменданта, рассказала, почему уволилась та комендантша. То есть она уволилась буквально через неделю после окончательного суда нашего, который происходил здесь, в Воложине. 17–го августа 2016 года, и вот в конце августа она уволилась. Говорит, потому что ее заставляли, она сказала, юристы заставляли, юристы ЖКХ заставляли комендантшу ходить у соседей и угрожать соседям, что их прижмет, если они не напишут на меня вот эти жалобы, о том, что там гуляют и прочее. Поэтому они написали на меня, только чтоб их не трогали. И сказала,  это  потому, что [эта комната] – для этого участкового. Это даже потом еще и комендантша подтвердила, что эта комната была для участкового.

Е.И.: А вот с мужем теперь что? Как ваша семья, получается, разрушена?

Е.П.: Ну, да. Так вот и живем.

Мне судебный исполнитель даже 30-го декабря звонила. Вот я уже даже смеялась им в трубку, говорю, вот девушка, говорю, честное слово, побойтесь бога – 30-е декабря ребенка  на улицу. Завтра Новый год, а вы заставляете меня в этот же день вывозить вещи просто на улицу. Дождались бы уже хотя бы 2-го января. Ну, честное слово, уже как-то не по-человечески совсем. И 2 января я уже сидела без сил, с мамой разговариваю, она мне помогает в этом вопросе, я говорю, я уже не могу. Ну, перееду обратно, говорю, буду бороться, пускай только тронут, буду воевать. За что они меня? Буду судиться дальше, если они захотят ребенка забрать, буду с этим воевать, говорю, но за общежитие я уже больше воевать не могу. И 2-го января этого года [2017] я вывезла вещи. Что-то забрал муж себе, минимальное, остальное я вывезла в гараж, потому что в принципе некуда. Там какие-то шкафы, они просто разобранные стоят у мамы дома.

Е.И.: Где Вы сейчас живете?

Е.П.: Ну пока у мамы, ну, с отцом, в комнате. Ну и просто ждем, что решит прокуратура эта, просто ждем.

Е.И.: Вам кто-то помогает, какие-то юристы у вас есть?

Е.П.: Нет, ничего.

Е.И.: То есть вы сами?

Е.П.: Сами, всё сами, своими силами.

Е.П.: Ну и, в общем, вот такая в принципе история. Поэтому, ну, с мужем мы не видимся. Ну как мы видимся, где-то раз в две недели он приезжает просто на машине, там, на часа два, посидели, поговорили.

Е.И.: Даже некуда вместе и пойти?

Е.П.: Нет. А у нас в Воложине сейчас даже не снимешь квартиру, потому что сейчас же эта трасса строится, Гродно-Минск которая. У нас в Воложине сейчас обычная квартира стоит снять где-то около 400 долларов [в месяц].

Е.И.: Сколько?!

Е.П.: Да. 400, некоторые и 500 загибают, это за обычную двухкомнатную, спокойно. Все квартиры так. У нас очень сейчас навариваются на этих дорожниках. Дорожников же со всей страны понаехало, то есть и с Бреста, и с Витебска, то есть сюда всех прислали из-за этой трассы. И дикие, дикие цены поэтому. Поэтому и снять в принципе не реально, эта дорога будет строиться до конца 2018 года.

Ну не знаю, мы с супругом думаем как, пока будем что-то пытаться копить, хотя б на свое что-то. Но когда это будет, может какой-то кредит возьмем, но пока неизвестно. Говорю, ну, будем ждать, пока что-то прокуратура решит. Если решат оставить, если я добьюсь того, чтобы они оставят, переедем обратно, а так не могу уже. Я уже собиралась отдавать ключи этим судебным исполнителям после того, как вещи вывезла, я уже действительно сдавалась, я уже собиралась отдать, тут как раз письмо пришло о том, что приостановили, пока что.

Е.И.: То есть Вы уже вот так вот полтора месяца у родителей?

Е.П.: Да.

Е.И.: Тяжело?

Е.П.: Ну конечно тяжело. Ну, только хорошо тем, что там кто-то за дочкой присмотрит. Ну, там в принципе у меня всегда была помощь, потому что, во-первых, там рядышком – пятьдесят метров от мамы и до общежития. Там в одной комнате мы трое и там пройти негде, там действительно не разместиться, вообще. Ну и что он выпивает. Приходили и со школы, кстати, сразу после статьи на tut.by, приходили и со школы, разговаривали,  общались с моим отцом. Он говорит, а что мне, я сердечник. Говорят, ну не пейте ради дочери там, ради внучки. А он говорит, а я доживаю последнее, я не могу не пить, и всё. Ну, он тоже уже сидевший уже, было в свое время. Он говорит, я своё доживаю, я инвалид, я уже еле дышу, я буду пить, буду пить, пока жив. Ну и поэтому всё это приходится так терпеть.

Е.И.: Что бы Вы могли посоветовать другим мамам или семьям, которые оказываются в такой ситуации, когда им государственные служащие,  государственные органы угрожают, в том числе СОПом и вот это бесконечное недоверие. Что можно делать? Как противостоять? Есть ли у Вас совет?

Е.П.: Я сама пока не знаю, честно. Потому что пока еще рычаг давления, так скажем, не нашла тот самый, потому что пока все мне отказываются помочь. Я не знаю, но, во всяком случае, не сдаваться, это как минимум, то есть, ну нельзя пускать слезы, потому что я уже поняла, что они вот как-раз-таки на этом и играют. Ну, они видели много моих слез, и они над этим просто смеялись в лицо. Поэтому, ну, не знаю – идти до последнего, в любом случае идти до последнего. Не знаю, сдаваться вообще никогда нельзя в этом плане, потому что они просто возьмут и заберут своё, всё, что они хотят, они заберут, если они увидят, что человек слабый. Может поэтому, не знаю, они еще до сих пор ничего у меня не забрали, потому что ну я, я буду биться до последнего, вот.

Е.И.: А еще мне вот интересно вот ваше мнение: Щеткина, министр труда и соцзащиты, заявила на презентации альтернативного отчета по правам женщин, когда услышала, что в Беларуси у женщин, у семей забирают несправедливо детей, сказала, что в Беларуси детей забирают только у алкоголичек и наркоманок, у других людей не забирают…

Е.П.: Неправда.

Е.И.: Что Вы думаете по этому поводу?

Е.П.: Я знаю, что это неправда. То есть, у меня есть знакомые, у которых забирали детей несправедливо. Это моя [называет имя и кем приходится], у  которой забирали детей просто и, честно скажу, там именно такая ситуация, просто подставили тоже. Ну, так захотели. Так захотели наши власти местные. Поэтому, всё это неправильно, они вообще действуют не по закону.

Е.И.: Спасибо, Екатерина, за Ваше время, за Ваш рассказ.