— Лукашенко правит уже 20 лет, так что неизбежно встает вопрос о новом президенте. Как по-твоему, Беларусь готова к таким переменам?

— В Беларуси вообще есть проблема сменяемости, и она связана не только с Лукашенко. У нас вообще пока не выработана культура сменяемости представителей власти. Это касается и главы государства, и руководства политических партий либо председателей каких-то общественных организаций и так далее. Особенно это связано с организациями, в которых происходит процесс выборов, то есть вопрос власти решается не назначением сверху, а волеизъявлением какой-то социальной группы. И в этом есть проблема, потому что люди просто не знают, как передавать власть, передавать полномочия, и из-за этого до последнего цепляются за свое кресло. Получается ситуация, когда момент перехода власти довольно напряженный.

Я думаю, что в Беларуси ситуация смены главы государства уже созрела, перезрела, и даже в какой-то степени сгнила. Нужно новое, свежее лицо. Человек, у которого нет за спиной большого шлейфа политических поражений, и который не позиционируется как представитель определенной команды.

С другой стороны важно, что со сменой руководителя государства меняется целая парадигма развития. Вот по аналогии с «американской мечтой» – где «белорусская мечта»? Когда Лукашенко шел к власти, было очень понятно, что такая «белорусская мечта» есть. А именно: не прикладывая особых усилий, без образования, без особых талантов, человек фактически с социального дна вдруг поднимается на самый верх. Это очень быстрый социальный лифт, и когда люди голосовали за него, они голосовали за такую модель карьерного развития. Лукашенко тогда сыграл роль своего рода «белорусской Золушки», которая имея свою добрую фею – в данном случае Россию, – поехала на бал и там встретила своего принца – получила целую страну на 20 лет.

Сейчас ситуация начинает меняться – люди просто устали. Тут даже не вопрос, плохой он, или хороший – люди устали от того, что нет перемен.

— Давай подойдем к этому со стороны Лукашенко. Насколько вероятна ситуация, когда он захочет поставить преемником старшего сына – Виктора?

— Я думаю, что сам менталитет Лукашенко это исключает. Любой сценарий преемника у нас просто невозможен. Почему, например, сценарий преемника получился в России? Потому что там, условно говоря, есть серьезные пацаны, которые делают бизнес. Да, это политический бизнес, но это бизнес. А в бизнесе принято своих партнеров не кидать. Поэтому смена Путина на Медведева и наоборот и была возможна – они в первую очередь бизнесмены.

А Лукашенко – это человек, который всю свою политическую карьеру сделал на вранье. И нет ни одного публичного обещания, которое бы он не нарушил. Это касается и его обещаний избирателям, и обещаний разным странам, и его взаимоотношений с Россией. Поэтому, как человек, который привык обманывать, он себе другие модели поведения и не строит. Он не сможет выстроить договорные отношения ни с одним из преемников, потому что это означает, что преемник должен держать слово по отношению к Лукашенко, который сам не держит слово.

— Все-таки, как лично ты планируешь бороться за власть?

— Чтобы взять власть в Беларуси, нужно решить сразу несколько важных задач. Первая из них – это создание альтернативных популярных коммуникационных каналов с людьми. Причем эти каналы не должны быть оппозиционные и не должны строиться на оппозиционных принципах. В нашем меняющемся и развивающемся мире это делать нелегко, но тем не менее. Любому, кто хочет убрать Лукашенко, нужно выстроить такие каналы. Соответственно именно этим я и занимаюсь в данный период: по независимым исследованиям я в 2013 году заняла первое место по упоминаемости в медиа. Хотя, конечно, речь идет про медиа с привкусом оппозиционности.

Так что сейчас основная задача – выстроить свои собственные независимые каналы. Выстроить так чтобы они стали популярными и авторитетными. Опыт Украины показал что, собственно, кто какие каналы смотрит – тот ту точку зрения и поддерживает, и развивает, и защищает. Поэтому вопрос – как выиграть в информационной войне? – становится самым важным.

Вторая задача – выстроить прямую и тесную связь между нами, нашей командой и избирателями. Эта задача еще сложнее потому что в Беларуси до сих пор это делал только один человек – Александр Григорьевич Лукашенко. Условно говоря задача – выстроить такую систему взаимоотношений, которая позволит собрать миллион подписей в поддержку за два месяца. Третья задача, которую я решаю, – это способы быстрой мобилизации людей. Ее вообще никто не делал в Беларуси на национальном уровне, поэтому она еще сложнее, но тем не менее это возможно.

Резюмирую: в Беларуси выиграет тот (надеюсь, что это буду я), кто сможет выиграть информационную войну тем, что перехватит информацию и будет ею управлять. А также сможет выстроить новые альтернативные способы быстрой связи с людьми напрямую – в условиях отсутствия телевидения и радио, точнее, в условиях, когда телевидение и радио – в руках государства и Лукашенко.

— Считаешь ли ты одним из своих преимуществ то, что ты женщина?

— В принципе, да. Во-первых, у нас вообще очень мало женщин в политике, потому, что консервативно настроены в этом плане даже оппозиционные силы. Многие из них изначально строились на консервативно-христианских ценностях, а там в принципе женское лидерство не предусмотрено. Во-вторых, женские модели поведения вообще отличаются, они другие, чем модели поведения мужчин. К тому же люди хотят видеть полную противоположность Лукашенко во всем – в возрасте, в поле, в социальном статусе, в происхождении – если он из деревни, то новый должен быть из города. Но не из Минска, потому что Минск традиционно как-то недолюбливают.

— Наши оппозиционеры никак не могут избрать единого кандидата в президенты. И одна из причин этого – невозможность объединить ресурсы под единого. А на что можешь опереться ты?

— Первое – это люди, которые уже имеют административный опыт управления. Которые уже были чиновниками или депутатами, даже при Лукашенко – у них уже есть этот опыт. Второе: как ни странно, но с 2006 года Европа усиленно финансирует программы обучения белорусов за рубежом. И люди, которые уехали в 2006-2007-м, уже закончили университеты и даже успели где-то поработать. Это люди, у которых европейское образование и мышление. Они готовы вернуться и делать карьеру в Беларуси, потому что понимают: в период трансформации очень хорошо работают социальные лифты. И поэтому карьера, на которую им бы понадобились годы в Европе, они могут довольно быстро сделать в Беларуси. И я думаю, что сейчас поколение между 25-ю и 45-ю годами – это поколение, которое всегда было негативно настроено к Лукашенко. И у них есть энергия, есть желание сделать карьеру, есть мозги.

— Каковы особенности той социальной группы, о которой ты говорила и которую сама представляешь?

— Они не националисты, или, точнее, не радикальные националисты. Просто у них совсем иная концепция жизни, совсем другое мироощущение. И Лукашенко, и националисты – они изначально строят концепцию белорусской нации как нации аграрной. А мои избиратели, они деревню уже воспринимают просто как место, куда можно приехать на шашлыки. Они считают, что картошку нужно покупать на рынке, а деревня – никак не место для жизни.

Концепцию городской нации в Беларуси пока никто не озвучивал, и я думаю, что как раз наша сила в том, что мы, моя команда, белорусов видим именно как городскую нацию. Городская нация с сельскими корнями.

http://bdg.by/news/politics/29687.html