Материнство и детство испокон веков были в статусе сакральных, неприкосновенных. О чем можно говорить, когда даже на самое дорогое происходит покушение и самому необходимому угрожает опасность? Всё-таки, как это ни прискорбно говорить, есть такие люди, которые согласны выполнять свои «служебные обязанности», не смотря ни на что. Ольга поделилась с нами своей личной историей и мыслями по этому поводу.

— Начнём с истоков. Когда Вы влились в оппозиционные круги?

Это был 2005 год, когда я пришла в «Зубры». Там я познакомилась с многими единомышленниками. Тогда произошли и первые задержания, я была маленькой, поэтому это было страшно. Школа к этому относилась не очень правильно, маму вызывали постоянно. В девятом классе ко мне подошёл директор, вручил аттестат и сказал на выпускной не приходить. После девятого меня ни в одну школу не взяли: как только узнавали мою фамилию, отказывались принимать. Мне приписали статус социально опасного ребёнка. Мы поехали в Крым на отдых, но перед этим я подала документы в колледж. Удивительно, но меня взяли туда. При этом на меня продолжали сильно давить, потому что пришли документы о моём задержании ещё летом. Колледж посещали люди из КГБ, говорили, что это ненормально, когда такие дети учатся в подобных заведениях. Меня вызывало руководство, заставляло подписать бумагу о том, что я добровольно забираю документы. Много было различных неприятных случаев, но всё-таки я там доучилась.

— У Вас сколько детей?

Двое.

— Как на Вас оказывали давление и почему?

Моему старшему ребенку 12 лет. Когда я выходила на акции, получала протоколы о задержании, много было протоколов, однако школа к этому явно выраженно не проявляла внимания. Всё было достаточно нормально. Но вот по прошествии всех событий в Беларуси, отношение школы изменилось. Про социальных педагогов ничего плохого сказать не могу, но очевидно, что каждый в своей должности находится под кем-то вышестоящим и, следовательно, подчиняется ему. Конечно, они стали говорить: «Вы понимаете, что еще одно Ваше задержание – и детей больше не будет?». Так, как задержаний у меня было немало, явно, что на случайность это не спишешь.

— Можете рассказать некоторые обстоятельства Ваших задержаний?

В октябре после одного из задержаний я оказалась в больнице с сотрясением мозга. Подавала заявление в СК, а там мне ответили, что в действии сотрудников милиции по отношению ко мне ничего противоправного не было.

Потом у меня был перелом ноги. Это произошло во время выборов в России. Мы стояли небольшой группой на кольцевой и началась «зачистка»: подбежал омоновец, схватил меня за куртку и берцем сильно ударил по ноге. Ему показалось, что этого достаточно, и я уже никуда не побегу. Но у страха глаза велики (смеется), в тот момент я не почувствовала сильной боли. Когда пришла домой, нога начала болеть невыносимо. Пришлось ночью ехать в больницу на Филимонова: осмотрели, сказали, что перелом. Два месяца я проходила в гипсе. В той ситуации я уже ничего не подавала, потому что спросили бы при каких обстоятельствах и где поломала. А в наше время лишнего говорить не стоит. Люди многие боятся, думают о последствиях. Понятное дело, не хочется лишиться, например, своего ребенка по собственной же вине.

Однажды суд принял решение дать мне максимальный штраф – тридцать базовых – и ГАИ три базовых. Это внушительная сумма. Я спросила: «Вас не смущает тот факт, что я мама в декрете?». «Нарожала за пособие – вот и плати», — сказал судья. Да, наверное, я только за пособие и рожаю, раз в десять лет по ребенку. Могу ж себе позволить! Никто не был смущён тем, что мой ребенок может остаться один дома (ему до трёх лет), когда меня забрали. Поснимали всю одежду, бюстгальтер сняли – повесится, мол, можно. Открывали двери в камере (а было тогда очень холодно). Когда в бус закидывали, сняли браслет золотой, из шубы вырвали петли. Правда, извинились потом, вежливыми оказались. Только после того, как меня на пол кинули, прощения просить не стали. Разные люди есть, конечно. Ведь это, конечно, их работа, но есть какие-то базовые принципы в отношении к людям, кем бы ты ни работал. Принципы, которые должны реализоваться в независимости от каких-либо факторов. Тогда я просидела сутки, уже имея двоих детей.

— Есть ли у Вас поддержка от окружающих?

Как-то раз я сняла видео в Тик-ток, в котором у ребенка на капюшоне была наклеена наклейка с Погоней. Что я только не услышала в свой адрес: и что я проститутка, и кукушка… А это же просто наклейка! Просто принт, обычный принт! Столько злости у людей! Бывает, на майке у кого-то и нецензурное что написано – реакции никакой. Раньше у машин были номера с Погоней, на деньгах Погоня, и никто не фукал, не ворчал. А сейчас это как триггер, который запускает негативные высказывания. Это же наша история! Её нужно знать и признавать. Не каждый, конечно, её знает, но можно же спросить, поинтересоваться – всё в доступе.

Некоторые надеялись, что власть изменится. Но с чем нам сравнивать? Разве она у нас когда-то менялась? Посмотрите историю последних 25 лет.

Лукашенко растил преемника, но мальчик-то вырос без матери. Для меня это как однополый брак. Отец никогда не сможет дать материнской заботы и ласки, потому что женщина – это женщина, у неё совсем другой подход к ребёнку. Папа в силу того, что зарабатывает деньги, имеет другую роль, другую функцию. Что вырастет из ребёнка, лишённого материнского участия? Я смотрела видео с маленьким Колей, у него глазки всё бегают, как будто он кого-то ищет. А ищет он маму. Это ненормально, когда маленького ребёнка одевают в военную форму, когда он вообще не понимает, что происходит. Ему следовало бы сидеть в какой-нибудь песочнице. У ребёнка должно быть детство.

— Да, это необходимо. В настоящее время продолжают ли поступать угрозы об изъятии детей?

В последнее время как-то тихо. Пока, слава Богу, не трогают.

— Как помог Вам «Наш Дом»?

Организация помогла с оплатой штрафов, продуктами.

МЦГИ «Наш Дом» — это ещё и команда людей, сострадающих и желающих поддержать. Вы можете обратиться к нам, если чувствуете, что не справитесь сами.