Организация «Наш Дом» — это в первую очередь организация для помощи людям и которая рассказывает о людях. Именно поэтому нам так важно собирать и бережно хранить историю каждого человека, обратившегося к нам. Особенно это важно в контексте того, что происходит сегодня в нашей стране. Сегодня мы беседуем с Владимиром из Бреста.

— Расскажите немного о себе.

Мне 36 лет я в разводе, у меня дочь 12 лет. Работаю на крупной мебельной фирме оператором станков с ЧПУ в общей сумме уже около 13 лет. Я вырос в многодетной семье. У меня 2 родных брата, я старший.

— Что Вас побудило не просто возмущаться всем происходящим на «кухне», а выйти и громко заявить о том, с чем Вы не согласны?

Моя история начинается с ноября 2019 года. Я давно хотел и наконец-то решился поучаствовать в выборах в качестве наблюдателя от народа. На подходе были выборы в парламент, и я решил действовать, обратился в инициативу „Право выбора». Через партию БСДП, но не становясь её членом, прошёл первый курс по подготовке наблюдателей и приступил к наблюдению. В этот период я обратил внимание на многие пробелы в этом процесса и лично для себя решил, что буду наблюдать и на президентских выборах 2020 года. Так я перед выборами 2020 обратился в БСДП за направлением в качестве наблюдателя на избирательный участок. Он располагался в школе, в которой я учился с 1-го по 9 класс.

— Что Вы увидели, наблюдая за ходом голосования? Были ли попытки оказать на Вас давление со стороны избирательной комиссии на Вашем участке? Или Вас, как и многих независимых наблюдателей, выгнали наблюдать «за заборчиком»?

Со мной на участке было аккредитовано порядка 18 наблюдателей. Шесть наблюдателей вместе со мной из этих 18 были независимые. Кто-то сам собрал подписи у населения, кто-то был от инициатив «Честные люди» и «Весна». Так у нас образовался коллектив независимых наблюдателей.

Хватало всего. И «за заборчиком» мы наблюдали тоже. Через окно. Но не сдавались!

— Что было дальше?

Далее были выборы и много интересного и возмутительного. В основной день голосования нам дали наблюдать только до обеда, людей все прибывало и прибывало. Во второй половине дня людей пришло в два раза больше. В день голосования 9 августа после обеда нас наблюдателей попросили удалиться. Заведующая школой меня лично со слезами на глазах целый час уговаривала покинуть школу, потому что… она так прямым текстом и говорила, что за углом школы стоит бус, из которого наблюдают выгнали они нас или нет.

— Испытывали ли Вы какое-то чувство — ну, скажем жалости что ли — к Вашей бывшей учительнице в связи с этими обстоятельствами?

Конечно, о чём Вы говорите! Мне было искреннее их жаль. Я словил себя на этом чувстве ещё наблюдая за ходом парламентских выборов. Я видел, что их заставляют это делать. И делают они это неохотно, но от безвыходности им приходится соглашаться. Ну, то есть это они так считают, что выхода нет и что это просто такая система, из которой выхода нет.

После вывешивания протокола на нашем участке оказалось, что с отрывом около 200 голосов победила Светлана Тихановская.

— На Вашем участке победила Светлана Тихановская, вывесили честный протокол голосования. Почему с чувством выполненного долга Вы не пошли домой?

Мы отправились на машине в центр города так как слышали, что там что-то происходит и стали свидетелями тех событий. Жёсткие разгоны с гранатами и газом, задержания мирных граждан, люди в чёрном с оружием и автоматами в бусах с открытыми дверями, бронетехника, патрулирующая город. Это привело нас в ужас.

— Как Вы оказались в движении сопротивления?

Началось время мирных маршей и митингов горожан нашего города, люди начали сближаться и знакомиться, создавать чаты и группы. Там я встречал моих одноклассников, которых не видел уже лет 10, многих друзей и знакомых. Среди них я встретил и своего старого друга, живущего в моём микрорайоне. От него я узнал, где и в какое время проходят встречи друзей нашего района. Я твёрдо решил, что мне надо туда идти. Потом в суде этого моего знакомого прокурор назовёт «идейным вдохновителем» нашей группы.

— Как проходили эти встречи? Какая была там атмосфера?

На одной из этих встреч я познакомился с новыми людьми. Прошла одна встреча, другая, мне предложили присоединиться к закрытому районном чату. Я согласился. Далее наше основное общение проходило там. В этом чате из соображений безопасности мы все общались только никами.

— Что же всё-таки пошло не так?

Однажды администратора нашего закрытого чата вызвали в СК и было решено, что надо менять владельца. Никто из нашего чата не решался им стать, и вызвался я. Дни шли, марши, акции, и прочее, но в один из дней прямо рано утром около 6-7 часов, пятерых наших участников чата задержали. Прямо дома. В чате началась паника и к 22:00, мы решили закрыть и удалить чат для общей безопасности. Всё оставшиеся «залегли на дно» и прекратили практически всё общение. Я решил сменить место жительство и переехал в другой микрорайон.

— Вам это помогло?

На третий или четвёртый день после переезда в 8:45 утра возле автомобиля моего отца меня задержали. Я был со своей дочерью мы собирались ехать в деревню на 3 дня погостить, а тут: «Здравствуйте подполковник уголовного розыска».

— Вы сопротивлялись? Пытались бежать?

Я понял, что бежать нет смысла. Мне было предложено проехать для получасовой беседы, на что я ответил, что по повестке, пожалуйста. В ответ мне сказали, что сейчас вместо повестки сюда приедет ОМОН, я принял решение что не стоит накалять обстановку и проехал с ними. Меня пытались «заломать ласточкой» чтобы одеть наручники за спиной. На моё возмущение: «что вы делаете, здесь же ребёнок и я не сопротивляюсь» сотрудники переглянулись и защелкнули наручники спереди.

— Как проходила Ваша «беседа» с правоохранительными органами?

Мою дочь отвезли к моим родителям. Меня доставили сначала в уголовный розыск, где меня устно допрашивали без фиксации и без адвоката.

— Ощущали ли Вы страх в этот момент? Как вели себя сотрудники милиции?

Вы знаете, я был к этому морально готов. Я знал как это происходит. Я сам проходил срочную службу во внутренних войсках МВД и был какое-то время в конвойной роте. То есть все эти их методы ведения допросов мне хорошо известны. Но то, что я увидел в глазах этих сотрудников меня поразило. Они на меня кричали, а я видел страх, они меня боялись. Я это ощущал кожей. А я просто улыбался им в лицо.

Вопросов было много. Очень часто спрашивали сколько мне платят и кто, и что они не верят, что это всё люди делают без какой-либо оплаты. Я им практически ничего не говорил. Где-то около часа или двух они меня продержали у себя, а потом отвезли в следственный комитет. Мне выделили государственного защитника. Там следователь начал меня допрашивать более жёстко, давил в моральном плане, за 4 часа допроса я дал показания меньше, чем на лист А4. В итоге меня отвезли в ИВС.

— Какие условия содержания были в ИВС?

Условия, конечно, там ужасные: мыши, клопы. Но в камере мне попались хорошие люди. Всего нас было пятеро в шестиместной камере. Подъём начинался с орущего во всю гимна. Это было смешно и нелепо. На следующий день меня повели на допрос. Мне угрожали тем, что ребёнка моей девушки и моего заберут в детдом. Я ничего больше не говорил.

— От того, что Вы молчали допросы прекратились?

Конечно же нет. На другой день меня повели на допрос с использованием полиграфа. Надо ли говорить, что все эти все допросы проводились без адвоката. После обеда меня снова повели на «беседу», где сотрудник дал мне понять, что моя будущая жена тоже находиться в ИВС уже третий день. Я очень за неё переживал и мне пришлось дать некоторые показания.

— После этого Вас отпустили?

Должны были отпустить по истечении трех суток. В дежурке ИВС сказали, что меня сейчас заберёт следователь из СК. Пока я его ждал я поинтересовался у дежурного есть ли в ИВС моя жена. Он ответил, что нет. Я задумался и выдохнул с облегчением. Но после того, как вышел на улицу и увидел на стоянке её машину, я понял, что она здесь.

— Вы уже знали в чём Вас обвиняют? И что было в следственном комитете?

Меня снова отвезли в следственный комитет для дачи показаний. Здесь уже с адвокатом. Во время допроса один из следователей обронил фразу что мол о нас напишут книгу, очень хотелось ему ответить, что и про них тоже, но промолчал. Нам вменялось в вину то, что мы развесили 2 манекена на транспортных развязках города, один с табличкой «ОМОН», другой в полосатой одежде с табличкой «ЛЖЕЦ No 1», изображающего понятно кого. Это статья 339 ч.2 УК РБ (ред. — хулиганство, совершенное повторно, либо группой лиц, либо связанное с сопротивлением лицу, пресекающему хулиганские действия, либо сопряженное с причинением менее тяжкого. телесного повреждения (злостное хулиганство).

В частности, мне вменялось то, что я находился на «шухере» при этом. Я сознался в изготовлении второй таблички. Через 4 часа допросов меня снова повезли в ИВС на очную ставку с моей будущей женой.

— В каком состоянии была Ваша девушка?

Я увидел её зареванную, растрепанную и мне стало больно внутри. На очной ставке был и её адвокат.

— Надеялись ли Вы, что Вас всё-таки отпустят?

Мне было уже всё равно. После это меня отвезли в следственный комитет и отпустили под подписку о невыезде.

— Что Вы делали после освобождения? Где была Ваша девушка?

Когда я вышел было где-то часа два- три дня. Я поехал к родителям, забрал ключи от съёмной квартиры, и поехал туда. Забрал автомобиль отца и отправился к ИВС. Уже по пути туда мне позвонила сестра будущей жены и сказала, что она выехала с ИВС и должна быть у своего адвоката. Я поехал под офис, там уже была её машина. Я её дождался мы немного успокоились. Она поехала за сыном к маме.

— Очень хотелось бы сейчас услышать, что на этом всё закончилось. Но я так понимаю, что нет.

Да, Вы всё правильно понимаете. Дальше нас начали дёргать и вызывать к следователю. Её меньше, меня чаще. Вскоре на мою Катю прекратили уголовное дело. А за меня взялись основательно.

— Не было ли у Вас мысли после освобождения покинуть страну?

Были ли мысли уехать? Конечно же были такие мысли и возможности! Но я понимал, что уезжать надо нам вместе, а у неё большие кредиты и прочее. Если бы я уехал, то подставил бы свою любимую. Время шло, как и дело что завели на меня и других. С января я нахожусь на «домашней химии» с правом ходить на работу.

— Вы до сих пор работаете? Вас не уволили?

Я не работаю на государственной работе. Начальство конечно в курсе о моих проблемах. Я приношу повестки, чтобы это время не засчитывалось как прогулы. Но кроме поддержки от начальства я больше ничего такого не слышу. Да, мне повезло.

— Как Вы оцениваете настроение людей в Вашем городе сегодня?

Я чётко вижу, что с каждым шагом так называемой власти поддержки от народа становится всё меньше и меньше. В моём окружении нет никого, кто бы поддерживал эту власть.

— Победа уже близко? Как быстро на Ваш взгляд наступят перемены?

Мне кажется, что эта власть сама себя съест. Чем больше будет давления на людей, тем меньше у них шансов всё повернуть вспять. Мы не можем не победить.

— После всего того, что уже с Вами произошло чувствовали ли Вы какую-то поддержку со стороны или остались один на один со своими проблемами?

Я очень благодарен организации «Наш Дом» за всю помощь, которую от них получил. Так же я благодарен чуткому волонтёру, работавшему со мной. В моём окружение так же были мои друзья и знакомые, которые узнав о том, что произошло поддержали не только словом, но и конкретными делами. Конечно, нашлись и те, кто больше не хочет со мной общаться. Я считаю, что это обусловлено страхом, но никакой обиды на них не держу. В жизни должны быть и те и другие люди. Для баланса.

Режим специально хочет разделить наше общество на два лагеря, потому что у него нет столько силы бороться с таким огромным количеством людей, выступающих против беспредела, творящегося сегодня в нашей стране.

— Вы чувствуете это разделение общества в своей повседневной жизни, в своём городе?

Конечно. Это витает в воздухе. Я даже чувствую, что есть люди, которые говорят, что они против режима, но на самом деле его поддерживают, просто боятся об этом говорить открыто, зная, что нас по другую сторону баррикад больше. Невозможно не замечать эту злобу и ненависть, особенно со стороны той части общества, которая поддерживает нынешний режим.

— Что происходит в Вашей жизни сейчас?

Судебные заседания, глупые вопросы прокурора, умный вид судьи…. В итоге мне прокурор запрашивает 1.6 общего режима…

Приговор огласят через 8 дней….

18 мая в суде Ленинского района г. Бреста судьёй Семенчук А.А будет вынесен приговор группе брестчан, среди которых и наш сегодняшний собеседник. Сказать, что 1,6 года колонии общего режима за чучело с табличкой это несправедливый приговор это ничего не сказать. Но видимо правовой дефолт в Беларуси — это наша сегодняшняя реальность.