История с приездом «Femen» в Беларусь 19 декабря для стороннего наблюдателя может показаться, мягко говоря, странной. Для большинства беларусских граждан понимание и рассуждения в социальных сетях о топлес-протестах «Femen» остались в основном в рамках «Стыда за женщин с сиськами. Стыда за такое вот FREEDOM». Другими словами, публичный стриптиз, вполне уместный в столичных развлекательных заведениях, оказался плохо воспринимаемым на ступеньках возле здания КГБ, будучи «оснащенным» плакатами «Жыве Беларусь!» и «Freedom to political prisoners», да еще и приуроченным к годовщине президентских выборов 2010 года.

Знай свое место

Несколько лет назад в «БелГазете» появилась статья «Сиськи – впервые в Минске». В ней рассказывалось о том, что 14 февраля клиентов кафе обслуживали официантки в стиле топлес. Идея проведения подобного мероприятия пришла в голову арт-директору кафе, так как уже «все устали от однотипных вечеринок с раздачей сердечек и хотят чего-то необычного». Один из клиентов, менеджер Артем со стаканом виски в руках, поделился впечатлениями: «В Минске я впервые увидел сиськи над подносом, это уже радует. Ведь в нашей пуританской стране нет даже намека на индустрию нормальных мужских развлечений».

Хотя в статье упоминалось о том, что журнал «Плейбой» никакого отношения к организации праздника в Минске не имеет, тут же приводилась справка от «БелГазеты»: в клубах «Плейбой» «фишкой» вечеринок некогда были «девушки Банни», украшенные заячьими ушами и пушистым хвостом, быстро ставшие секс-символом 1960-х. Напомню, «Плейбой» – мужской эротический журнал, где женские «тела» в кружевном белье помещаются в спальню и существуют лишь для соблазнения мужчины/ «господина». Такой визуальный ряд отсылает к фетишу «служанки», maiden, который предназначен для обслуживания и «потребления» мужской аудитории.

Сегодня хорошо известно, что с середины 1980-х сексуальные мотивы стали использоваться в любой рекламе.

Практически вся реклама начала строиться на внедрении элементов небудничного (праздничного, ярмарочного) в контекст повседневности: обнаженное молодое женское тело превратилось в устойчивый и убедительный знак отмены норм повседневно-публичного поведения – в этом и есть главный соблазн рекламы.

Трудно не заметить, что демонстрация «женских прелестей» у группы «Femen» схожа с «эротико-порнографическим» элементом в рекламе. В последней, с помощью неодетых женских тел, эротических символов создается атмосфера праздности и развлечения, которая увязывается с асексуальными предметами рекламы, например, с банковскими услугами. Почему? Да потому, что такое изображение предполагает, что люди с деньгами, обращающиеся в банк, – это мужчины, и что у них могут быть различные и необычные «интересы». В подобных рекламных изображениях происходит обмен женской сексуальности на деньги, отношения власти выстраиваются традиционным образом: женщина – товар, мужчина – покупатель.

Но женщина – это не только тело и товар, как и мужчина – не только деньги и статусы.

И группа «Femen» это отлично доказывает, так как выходит за пределы отведенного для эротики места – спальни, кухни, рекламы.

Деконструкция штампа

Девушки своими топлес-акциями создают атмосферу празднично-ярморочного времени в реале – на улицах и площадях крупных городов – и выступают против досрочных выборов, против проституции, против политических репрессий в современной Беларуси. Именно в таком, как бы «непристойном» виде «Femen» продвигают идеи феминизма в широкие массы. Это своего рода деконструкция существующих культурных штампов и стереотипов, которая позволяет пролить свет на характер гендерных отношений в конкретном социальном контексте, т.е. «здесь и сейчас».

Замечу, что женские топлес-протесты уже имеют едва ли не столетнюю традицию. Еще в 1920-х годах раннесоветский эмансипационный проект был обозначен женскими уличными манифестациями с обнажением под лозунгом «Прочь (буржуазный) стыд!». И пусть «Femen» не «изобрели», а лишь повторяют то, что уже когда-то кем-то было использовано, их «жест» не является простым воспроизведением. Этот повтор существует как нереализованное желание, как аффект vita activа – деятельной, политической жизни, противостоящий рациональному и аполитичному порядку производства.

Главный вызов имиджа «Femen» и их акций связан с тем, что они стали олицетворением новой женской силы, опирающейся на деконструкцию власти мужчин.

Их топлес-протесты подобны шоку – нравственному, культурному, гендерному и сексуальному.

Их жесты-обнажения можно интерпретировать, — несколько перефразируя гендерного теортика Л. Лисюткину, — и следующим образом: мы знаем, что нас окружает тупой патриархат, который хочет наших сисек. Так вот «подавитесь» и слушайте то, что мы вам сами скажем! И, как бы то ни было, их слова и лозунги сложно не услышать. Скандальный имидж «Femen» вместе с особым типом политического высказывания стали открытием не только для украинской публики, но и для западной.

Мужской символический порядок против женского авторитета

Стихийное трехминутное топлес-появление «Femen» на ступеньках здания КГБ в Минске, приуроченное к годовщине президентских выборов 2010 года, было воспринято беларусскими властными структурами как действия, противоречащие общественной безопасности беларусского народа.

– Это спланированная и грубая провокация, которой будет дана соответствующая юридическая оценка, – заявили в пресс-службе КГБ. Юридическую оценку так, однако, и не дали, но в дальнейшем события стали развиваться, как в фантастическом кино.

Инна Гуцол уже из Киева сообщила, что «она и две соратницы в семь часов вечера на вокзале в Минске были захвачены милицией и КГБшниками», им завязали глаза и всю ночь возили в автобусе, «угрожали тем, что их зарежут и застрелят, и потом спрашивали: “Вы еще вернетесь в Беларусь? Еще захотите сюда вернуться?”». В итоге девушек завезли в лес, «…мы увидели семь мужчин спортивного телосложения в масках. Один направил на меня нож, нам приказали снять верхнюю одежду. Нам раздали плакаты, на которых была нарисована фашистская свастика, почему-то розового цвета. На одном плакате было написано «Единство славянского народа». Нам приказали поднять эти плакаты над головой и улыбаться», «…облили машинным маслом. У них была подушка, которую они заранее разрезали, и из этой подушки они доставали перья и бросали на нас, записывая все на видеокамеру. После этого главарь подошел ко мне, схватил за волосы и сказал, что если еще раз мы приедем в Беларусь, то нас убьют, и приказал одеваться».

Все происходящее «снимали на видеокамеру, далее их выбросили голыми в лесу без документов. В село Беки, Ельского района, Гомельской области девушки добрались пешком из леса».

Беларусь остается страной как бы «недоделанной» с психоаналитической точки зрения, поэтому все знаменитые фрейдовские категории типа «замещения» и «вытеснения» реализуются у нас на уровне фантастически отвратительном.

И МВД, и КГБ, и РНЕ отрицают информацию о причастности своих сотрудников/сторонников к инциденту с «Femen». Во всем виноват некий загадочный мужской спецотряд, проявляющий заботу о Беларуси и не способный простить такой самоуверенности феминистской группе «Femen».

Активисток вывезли из Минска, видимо потому, что Минск – это не место для топлес-самовыражений украинок. Поэтому им была предложена альтернатива – лесная приграничная зона и собственный сценарий топлес-акции, напоминающий самосуд. Это позволяет сделать вывод, что у «группировки» была своя коллективная воля и уверенность в безнаказанности. Функция ритуала осквернения, которому были подвергнуты «Femen», согласно Юлии Кристевой, состоит именно в том, чтобы отметить «границы» между женским (материнским) авторитетом и отцовским символическим законом. Знак женского/сексуального/иного, биологически сильного (материнского) пробудил ярость и тягу обозначить мужское «я» как нечто суверенное и отдельное.

Феминизм и верховенство закона

С феминистской точки зрения, мужское насилие представляет собой коллективное действие, в ходе которого утверждается не только собственная власть, но и корпоративная сплоченность и удовлетворение от принадлежности к группе «настоящих мужчин». Причем последнее понятие в данном контексте является социальной конструкцией гегемонической маскулинности, построенной на профессионализации насилия.

Среди «настоящих мужчин» присутствует особая «этика» и ответственность, распространяемая только на «посвященных».

Осуществление ритуального акта унижения украинских девушек в приграничной зоне, между Беларусью и Украиной, показывает, что потенциальный (украинский) враг должен видеть и знать, что происходит с его «собственностью» (гражданками). Сам факт такого ритуального насилия обнаруживает, что насильник исходит из отсутствия у женщины собственной воли, собственного тела и желания. Поскольку унижение подданных потенциального врага является символом победного завоевания, то и само это унижение обставляется по возможности ужасно и театрально: у женщин обрезают волосы, поливают их головы зеленкой, связывают веревками, обливают машинным маслом, посыпают перьями.

Причем ритуальное действие над украинками осуществляла группа или команда: семь «товарищей» творили все это в полном согласии друг с другом. Именно бесхарактерность этих фигур, легко дублирующих друг друга, их механическая запрограммированность через сплоченность и общие шутки и язык, подкрепленная распитием спиртного, – все это делает их беларусскими «героями».

И подтверждает, что насилие со стороны силовиков используется как способ демонстрации собственной успешной работы, направленной на выявление антиобщественных проявлений.

Но такая «целесообразность» заботы об общественной безопасности беларусского народа ведет к усилению безнаказанности власти и грубому попранию закона, как и демонстративному игнорированию Конституции Республики Беларусь.

Ирина Соломатина, Материал подготовлен в рамках компании «Осторожно, милиция!» ГК «Наш Дом»