Потерять более полутора миллиардов рублей пришлось одному бобруйскому предпринимателю в результате удовлетворения иска Департамента финансовых расследований. Однако внимательный анализ законодательства заставляет усомниться в правильности этого судебного решения.
Ситуация, в которой оказался бобруйский бизнесмен, в нашей стране довольно распространена. Он был руководителем двух коммерческих организаций, и эти организации заключили между собой договор поставки. При этом вышеуказанный договор от имени поставщика и от имени покупателя подписан одним и тем же лицом — директором упомянутых субъектов хозяйствования.
Экономическим судом Могилевской области по результатам рассмотрения искового заявления управления Департамента финансовых расследований КГК по Могилевской области был установлен факт ничтожности сделки и применены последствия ее недействительной в виде взыскания в доход государства денежных средств в сумме 1,6 млрд. рублей.
По версии ДФР, «в соответствии с пунктом 3 статьи 183 Гражданского кодекса Республики Беларусь представитель не может совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично, т.е руководитель предприятия не может заключать от имени предприятия сделки с другим предприятием, руководителем которого он одновременно является, а именно с самим собой».
Одновременно ДФР обратил внимание на то, что «в соответствии со статьей 170 Гражданского кодекса Республики Беларусь сделка, совершение которой запрещено законодательством, ничтожна. При наличии умысла у обеих сторон такой сделки — в случае исполнения сделки обеими сторонами — в доход Республики Беларусь взыскивается все полученное ими по сделке».
На первый взгляд, позиция контролеров выглядит обдуманно и логично, но давайте все-таки попробуем посмотреть, какие возражения мог бы представить ответчик по этому делу. Прежде всего, уйдем от бытовой лексики типа «сделки с самим собой», «свое предприятие» и будем оперировать юридической терминологией.
Заметим, что белорусское законодательство устанавливает понятие «юридическое лицо», под которым оно понимает организацию, наделенную собственной правоспособностью. Проще говоря, юридические лица выступают в гражданском обороте от своего имени, самостоятельно заключают сделки, приобретают права, несут обязанности и пр. Самое главное — юридическое лицо и его участники, учредители, собственники, руководители совершенно не тождественны. Поэтому говорить, что руководитель двух юрлиц, совершая между ними сделку, совершает ее с самим собой, как минимум, некорректно.
В принципе, упомянутая ст. 183 ГК РБ запрещает представителю совершать сделки в отношении другого лица, представителем которого он является, но это не относится к так называемому коммерческому представительству, т.е. представительству в сфере предпринимательской деятельности. И уже ст. 185 ГК РБ прямо допускает одновременное коммерческое представительство разных сторон с их на то согласия.
Более того, в юридической литературе можно встретить мнение, что деятельность исполнительного органа юридического лица (директора) представительством не является, поскольку имеет иную правовую природу. И этот аргумент также можно было бы привести в обоснование позиции ответчика.
Вызывает сомнения также и правомерность применения в рассматриваемом случае ст. 170 ГК РБ, послужившей основанием для признание сделки ничтожной. Уместнее было бы вести речь о признании упомянутой сделки оспоримой, с применением в качестве правового последствия реституции, т.е. возврата сторонам всего полученного ими по сделке.
Кстати, суть юридического лица была раскрыта и уточнена в Великобритании при слушании дела «Саламон против Саламона и К» в Палате лордов в 1897 году. Саламон зарегистрировал свое предприятие как компанию с ограниченной ответственностью, в которой он располагал 20 000 акций, а его супруга, четверо сыновей и дочь имели по одной акции. Он предоставил компании кредит, а она оказалась банкротом. Саламон получил права на активы компании, хотя фактически он и являл собой компанию.
Вот только Палаты лордов в Беларуси, увы, нет…
