Накануне 27 годовщины аварии на ЧАЭС довелось мне присутствовать в Минске на публичной дискуссии по теме: «Чернобыль, Островец – эволюция катастрофы. Атомная индустрия и здоровье человека. Последствия Чернобыля». Мероприятие инициировало известное общественное объединение «Экодом» во главе с Ириной Сухий. Модератором выступала Координатор Белорусской антиядерной кампании Татьяна Новикова. Назвать мероприятие публичной дискуссией у меня не поднимается рука. Настоящих буйных было слишком мало в зале ! А без них обсуждение спорного вопроса невозможно.
Да и откуда было иметь место спору, если о предстоящей дискуссии знал лишь узкий круг противников ядерной энергетики. На одного участника мероприятия приходилось не менее трех журналистов, опять же из проверенных изданий. По этой причине я в учебных целях отказался от статуса представителя СМИ и попытался задать несколько неудобных вопросов основным докладчикам.
Каюсь – мои вопросы носили провокационный характер! Мне представлялось, что они спровоцируют спор, в рамках которого только и возможен поиск истины. Психологи давно знают — человеческие эмоции, подобно легендарному восклицанию Архимеда:
— Эврика! сопровождают научный поиск .
Удержаться от возможности прозондировать уровень профессионализма восходящих светил ученого мира, предпочитавших длинные монологи, было невозможно по двум причинам.
Японец Ясухиро Игараши ( аспирант физики Варшавского института физики и химии) выступавший с докладом первым и его земляк, профессор из Великобритании Крис Басби, являющийся секретарем Европейского комитета радиационного риска, который учил участников уму – разуму с экрана (через скайп), так же как и примкнувший к ним эколог кандидат медицинских наук доцент кафедры медико-социальной работы и медицинской психологии БГУ Александр Сукало выдавали на гора такой поток аргументов, что мне стало страшно за будущее антиядерного движения Беларуси.
Согласитесь, что при нынешнем политическом режиме страна нуждается в сильном противовесе авантюризму и погоне за перевыполнением плана графика строительства отечественной АЭС. Кто – то же должен сдерживать толпу, скандирующую «Одобрямс!», в гонке за лидером! Вот и пришлось мне, стороннику развития ядерной энергетики спасать авторитет анти- ядерщиков.
В конце концов, обоснованную претензию к своевременности и качеству сооружения АЭС по российскому проекту (на примере пуско-наладки Тяньванской АЭС в Китае, растянувшихся на три года), говорят и пишут ныне на уровне главного редактора журнала «Атомная стратегия».
А как относиться к срыву сроков строительства в России собственной Ленинградской АЭС‑2 и обрушения армокаркаса на ее площадке? Общество о причинах этого позорного ( для любой стройки ) «ляпа» до сих пор открыто не проинформировано. А это значит, что проблемные вопросы организации труда при строительстве, монтаже и пусконаладочных работах на ядерном объекте существуют. Коль атомщикам есть что скрывать. Прав, трижды прав оказался известный пропагандист науки Владимир Губарев в книге «Агония Средмаша. От Чернобыля до Чубайса» завершивший свое исследование горькой иронией о том, что с назначением руководителем атомного ведомства России Сергея Кириенко шутка атомщиков о киндерланде обретает реальности.
Без этих «разборов полетов» было бы опрометчиво верить на слово пропагандистам ядерного лобби о совершенстве будущего проекта Белорусской АЭС и надежном его претворении в жизнь опережающими темпами.
К сожалению, так же безответственно относятся к своим словам и эксперты антиядерного движения.
За 27 лет, прошедших после аварии на ЧАЭС, выросло целое поколение антиядерщиков, которые ввели в обиход околонаучных кругов множество сомнительных теорий и выводов. Не имея собственных реферативных журналов, люди подобные координатору Белорусской антиядерной кампании Татьяне Новиковой обречены на веру воспринимать все сказанное, написанное, озвученное профессиональными антиядерщиками.
Вот и на прошедшей конференции ее участникам аспирантом физики было предложено сравнить и оценить площади радиоактивного загрязнения зон, прилегающих соответственно к Чернобыльской АЭС и АЭС Фукусима по карте на которой в одном случае единицей измерения являлись Беккерели на метр квадратный, а в другом случае указывался уровень мощности дозы в милизивертах. Я уже не говорю о таком «ляпе» как приравнивание «микрозивертов» к «зивертам» с приставкой «мили». Что в тысячу раз больше!
Может ли в принципе выступать в качестве эксперта антиядерной кампании кандидат медицинских наук, который на полном серьезе задает докладчику вопрос о влиянии радиоактивного выброса из реакторов АЭС Фукусима на океан? Можно ли воспринимать как ученого докладчика, который в ответ на этот вопрос приводит количественные показатели радиоактивного загрязнения (по вине аварии на японской АЭС) … Тихого океана. Для контраста напомню (и я пытался озвучить эти факты в аудитории) — объем воды в океане, омывающем Японию , равен примерно 760 000 000 000 000 000 кубометров. Как можно уловить вклад аварии ядерного реактора дозиметром, а равно спектрометром любого типа, путем измерений у побережья США. Не проще ли поручить шестиклассникам рассчитать пропорцию растворения мифических радионуклидов урана, цезия, стронция, йода, церия… в морской воде?
Дальше – больше!
Видимо, почувствовав опасность критической оценки других прозвучавших в докладах фактов и примеров профессор — японец из Великобритании пошел по проторенному пути. Предложив участникам конференции в качестве «десерта» свой доклад «Об уране» он добросовестно съел оставшееся время.
Дискуссии не получилось. Зато появились вопросы.
Несколько раз в докладе применительно к теме ядерного взрыва прозвучало «низкобогащенный уран». Это твердое убеждение ученого, во время учебы в средней школе не разобравшемся в особенностях возникновения и протекания ( поддержания ) непрерывной ядерной реакции деления ядер урана – 235? Или ошибка переводчика, тоже не владеющего терминологией?
Сомневаюсь однако, чтобы филолог не понимал значение английских слов «низкий – высокий» ( много – мало).
Опять же из курса средней школы ученому должно быть известно, что в результате ядерного взрыва в окружающую среду попадают коротко живущие изотопы химических элементов, которые никак не попадают под определение «уран». Химический элемент уран, имеющий порядковый номер 92 в таблице Менделеева, потому и служит ядерным топливом, что он способен под воздействием нейтронов распадаться на два других.
Часть ядерного горючего не принимает участия в ядерной реакции, но не эти остатки урана – 235 представляют опасность с точки зрения радиационного воздействия на среду. Не понимать этих элементарных вещей и, тем не менее, вещать на аудиторию о «… способности урана после ядерного взрыва проникать в ДНК человека» — значит дискредитировать антиядерное движение.
Проще всего на основании этих и других столь сомнительных аргументов предложить закрыть все действующие атомные электростанции и не строить новые, как это было заявлено от имени участников несостоявшейся дискуссии.
Редакция может не разделять мнение блогеров
Материалы по этой теме:
