Мы сидим напротив друг друга за деревянным столом. Тусклое освещение, вокруг — выкрашенные зеленой краской стены. Это — минская ночлежка. Сегодняшний герой «Кошельков» смахивает на дона Корлеоне и даже не пытается отрицать, что с крестным отцом его как минимум объединяет одно — криминальное прошлое. Владимир Мякиш распахивает полы своего пальто и протягивает мне кошелек — оказывается, у бездомных они тоже есть. 

— Вы думаете, где я взял этот кошелек? Украл или нашел на помойке? Нет, я его купил, он стоил 60 или 70 тысяч рублей. Здесь вообще очень много порядочных мужчин, хоть и считают, что в ночлежке одни бомжи. И каждый сюда может попасть, жизнь непредсказуема. Самое главное — не падать духом и не терять голову.

Выкладываем из кошелька на стол целую кучу предметов. Первыми беру в руки деньги — это не доллары, не евро, пересчитываем — всего 300 рублей.

— Сегодня было больше на тысячу, но я купил 100 граммов ливерной колбасы. Обычно я покупаю пачку молока, иногда маленькую, иногда большую, кусочек ливерки или кровяной колбасы, и считай, что поел. Я бы пошел работать, но я инвалид второй группы, нетрудоспособный. Не берут ни контролером, ни сторожем, ни вахтером. Я им говорю: что, я провода облизываю или в розетку два пальца засовываю? Но я вам скажу, что милостыню, как другие, не прошу и не ворую. В смысле, больше не ворую.

— Пять судимостей. В 14 лет вынес из магазина четыре спортивных костюма. Потом в 17 лет из магазина «Горизонт» уволок телевизор и магнитофон с колонкой среди белого дня, в 4 часа, все судьи удивлялись — как это возможно? В 1990 году повязали за рэкет и шесть лет за это шахнули, даже в трех газетах об этом написали. Потом была 205-я статья за кражу и 186-я за угрозу убийства.

— Богатая биография… 

— Не жалуюсь, главное, не падаю духом. Мне мое криминальное прошлое даже когда-то помогло. Помню, только вышел в 1996 году и отец мне говорит: надо бы телевизор купить, но их же только инвалидам и ветеранам продают. Я ему: ничего, батя, купим, и поехали в тот самый магазин «Горизонт». Я сразу пошел к заведующей и напомнил ей этот наш с ней жизненный эпизод. Она тут же кнопку нажимает и говорит: продайте телевизор ветерану.

Переходим к следующим предметам — иконки Иисуса Христа, священномученика Киприана и мученицы Иостины.

— Это мне божьи люди дали, которые приходят сюда и помогают нам: покушать дают и кое-что из одежды приносят. Они не заставляют нас в Бога верить, просто чисто по-человечески к нам относятся, вещами помогают, иногда деньгами. Но они верующие, и я решил тоже в церковь съездить, она в Сухарево находится, Евангелистская христианская церковь «Новая жизнь», вот я туда хожу уже четыре года.

Удивительно, но это факт: в кошельке у бездомного обнаруживается банковская карточка.

— Я на нее получаю пенсию, хотя мне 26 ноября исполнилось только 50 лет. Это социальная пенсия, всего 740 тысяч рублей. Она быстро расходится, на жизнь практически ничего не остается. Дочке, правда, я не помогаю — она живет в Америке, в Филадельфии, в марте у меня второй внук родился. 10% от пенсии отдаю на церковь, куда хожу, потом маме деньги даю, она тоже инвалид, почти не ходит.

Ее моя сестра прописала в своей квартире без права на жилплощадь. Час в неделю выделяет, чтобы я мог прийти и проведать ее. А если водой пользуюсь — руки помыть или чаю попить мать захочет — то она ей говорит: плати за своего сына. А ведь мать ей и так почти всю пенсию отдает, она уборщицей работала.

Вынимаем из потайного кармашка две симки.

— Эти две симки старые, не знаю, зачем я их ношу. Ну, может, понадобятся когда-нибудь. У меня сейчас третья есть, но я нечасто мобильным пользуюсь, это слишком дорого.

Следующий на очереди — чек на 350 тысяч рублей.

— Ну, вот это я как раз телефон и покупал в октябре. Маленький такой, но новый. А что вы думали, что у бомжей телефонов не бывает? Я всегда себе дорого обходился и покупал вещи не за 10 копеек. Начинал в 1983 году работать на шабашке, потом в 1990 уехал в Арабские Эмираты и строил вместе с москвичами аэропорт в Дубае. Я получал тогда шикарные деньги — 4-5 тысяч долларов в месяц и жил, как король, купался и загорал в Персидском заливе. Жена и дочка обеспечены, у жены двухкомнатная квартира в Серебрянке, дочка в Америке живет. Я не та особь, которая хавку получила, и живет, как хочет. Я бы и сейчас работал, если бы мог.

Просто мы развелись, и я ушел. Ну, а что мужчине остается делать? Да ничего. А моя квартира сейчас — вот эта ночлежка.

Дальше разговаривает о предметах, которые сейчас вообще редко встретишь у кого-либо в кошельке — две телефонные карточки по 120 минут.

— Мобильный телефон слишком много денег съедает, а одной карточки мне хватает на полмесяца. Ну, я почти никому не звоню, в основном только маме на пару минут с таксофона. Ей хорошо и приятно, она со мной новостями делится, например, вот, что у меня в мае второй внук родился. Ей моя бывшая рассказывает. А мы с ней уже 10 лет не встречались, иногда я звоню ей и спрашиваю, как дочка, а так не лезу в ее жизнь, у нее другой мужчина. Так что дай ей Бог всех благ, а я, может, тоже с другой женщиной познакомлюсь, тоже симпатичной.

— А как с женой познакомились? 

— Она в гастрономе на Чкалова на кассе сидела. Красивая девушка, глаза мне ее сразу понравились, и лицо хорошее, такое приятное. Я ни о чем в своей жизни не сожалею, а вот одного мне жалко: что с семьей так получилось, что разошлись. Ведь все у нас было хорошо.

Вынимает два листочка с записанными от руки суммами. 

— Это мои телефонные долги. Первый 162 тысячи 970 рублей за «Велком»: я когда телефон покупал, должен был на их карточке целый год шуровать, а я другую поставил, и они выписали штраф. А второй, почти 30 тысяч рублей, за МТС. Наверное, я плохо оплачивал, не помню.

Следующий листик в клеточку, исписанный телефонными номерами.

— Здесь мой номер, все пин-коды, телефоны знакомых, верующих, они порядочные люди, которые в свое время взялись за ум. А вот номер Саши, который со мной здесь в ночлежке жил, потом устроился на работу, ему дали общежитие. Но потом запил, и его отовсюду выгнали. Ему 38 лет, хороший парняга.

Следующим вынимает цветной буклет 9-й городской поликлиники и талончик к хирургу-офтальмологу.

 

— Я целый месяц всех подряд врачей проходил, медицинскую комиссию, чтобы подтвердить инвалидность. Дадут уже вторую бессрочную группу и отправят в дом-интернат.

Но я так от этих врачей устал, насчитал 17 печатей, чуть ли не в космонавты меня готовят. Они все удивлялись: как ты еще живешь? У меня пять сотрясений мозга, первый на шабашке в 1987 году получил, слетел с крыши со второго этажа, пробил головой балки, еле живым остался. Потом инсульт пережил.

Беру со стола удостоверение инвалида и фотографию 3 на 4.

— Я фотографировался 3 года назад на удостоверение. А вообще, инвалидом, конечно, плохо быть. Мало того, что на работу не берут никуда, так еще я и сознание теряю, когда жара или давление меняется. Так у меня из-за этого пару раз паспорт стащили, ну, знаете, всякие люди бывают. Мне за год на Окрестина сделали 3 или 4 паспорта, уже говорят: если бы ты не был инвалидом, мы бы с тобой по-другому разговаривали.

— Ну, вы сравнили. Это был государственный телевизор, а то паспорт, личная вещь, человеку ходить его восстанавливать — это же сколько неудобств.

Еще одна неожиданная вещь в этом кошельке — две скрепки.

— Я их ношу, чтобы медицинские бумаги скреплять. Знаете, сколько там бюрократии? Прихожу к невропатологу в 9-ю поликлинику, она меня отправляет в 15-ю, оттуда — на Кальварийскую, а они — опять в 9-ю. Я поднимаюсь к этому невропатологу на четвертый этаж, а она со мной разговаривает, как неизвестно с кем. А потом смотрю — просто на глазах меняется, такая вся добренькая стала. Оказалось, за мной зашли заведующая и еще один врач и смотрят, как она отнесется к нетрудоспособному инвалиду второй группы. И правда, зачем ты его посылаешь по всем инстанциям, что за такая система? Я не ругался, но всем культурно объяснял, что так нельзя.

Еще несколько предметов, связанные с врачами, два буклета стоматологических поликлиник Минска, снимок зуба и талончик к врачу по фамилии Исаев.

— Мне будут зубы ставить. Инвалидам второй группы государство это делает бесплатно.

И последнее, что находим в кошельке — два листочка с адресами, где бесплатно выдают вещи.

— Мне часто верующие вещи дают, а я за ними стараюсь следить. Потому что если буду грязным ходить — мне вообще будет труба, можно крест на меня будет положить. Но вот еще на Клумова, 3, можно вещи получить, если чего-то нет. Уже зима, а мне как раз перчатки нужны, руки мерзнут.

Закрываю кошелек и задаю последний вопрос.

— Чем занимаетесь обычно днем? 

— В церковь хожу, телевизор смотрю, передачу «Человек и закон», или отдыхаю. А когда тепло — гуляю по улицам и смотрю на прекрасных и красивых женщин, и у меня сразу поднимается настроение. Это моя слабость.